---> Княжеские покои

Выйдя на двор, княгиня сощурилась от солнца - глаза, привыкшие к мягкому полумраку заслезились. Осторожно смахнув рукой слезинку, Хелдис увидела, что ее опасения подтвердились: слуги, согнанные со всех уголков замка, бегали туда-сюда, занятые каждый своим делом. Похоже было, что эту работу им за один день не осилить. Возле стены замка были складированы в несколько ярусов разные вещи - в основном, ненужное старье. Стараясь держаться в стороне, чтобы не чувствовать гнилостного и застаревшего запаха и не попасть под клубы пыли, поднимаемые особенно рьяными работниками, княгиня быстро принялась отдавать указания - в основном, одного содержания: "выбросить, убрать с глаз долой"; иногда попадавшаяся ей дельная вещица вроде старого ковра удостаивалась слов: "почистить и отдать бедным".
Под ту же категорию попал и небольшой почерневший от времени и пыли сундук, обитый железом. Слуги резво подхватили его, но вещь оказалась достаточно тяжелой - судя по всему, сундук был наполнен доверху. Работники опустили его на землю и подозвали Вардаша, у которого всегда была при себе солидная связка ключей. Попыхтев над замком минут с семь, Вардаш смог подобрать подходящий ключ. В сундуке оказалось полным-полно всякой мелочи - старые чернильницы, прессы для бумаги, обломанные перья, взломанные сургучные печати - вид был такой, словно кто-то в спешке поскидывал со своего стола все ненужное. Большую же часть сундука занимали, конечно, свитки. Пыльные, с пожелтевшими, ломающимися краями, свернутые в тугие трубки и перетянутые тесьмой. Вардаш смутился - что если он держал в руках бумаги самого старого князя Стефана? Негоже при всех разворачивать такое. Слуга поднес свитки княгине:
- Госпожа, изволите ли взглянуть. Нашли в сундуке том. Мало ли, княжеское дело..., - с этими словами Вардаш замер, ненавязчиво поглядывая на бумаги и не отходя в сторону, готовый в любое время принять их из рук княгини.
Глаза Хелдис заблестели, свойственное всем женщинам любопытство проснулось в ней и судорожно заметалось, подталкивая пальцы молодой женщины поскорее развязать стянутую тесьму. Княгиня недовольно дернула запутавшийся узел и бумаги посыпались на землю, устилая ее словно ковром. Глаза Хелдис удивленно расширились - под ее ногами расстилались неоконченные по большей части рисунки, написанные где углем, где краской, но все они были похожи - как будто смазанные порывами ветра мазки, резкие штрихи, контрастные тени. Их автор, по видимому находился в смятенном состоянии духа, он нарушал все каноны и законы - воздушной перспективы, композиции, наконец, ритма.
На Вардаша рассыпанные бумаги не произвели столь сильного впечатления и он мигом принялся собирать их, передавая с поклоном княгине. На руки Хелдис ложились разные сюжеты, причем обстановка и герои их были ей вполне знакомы, в отличие от самого содержания. Вот залитая лунным светом поляна - это в ближайшей роще (Хелдис узнала ее по старому, расколотому молнией дубу), на ней полу-волк, полу-человек, с пронзительными серыми глазами. Княгиня вздрогнула - эти глаза она бы узнала и из сотен других, но ведь Дорн ненавидел вервольфов. А вот - силуэты башен горящего замка - в нем сама княгиня прожила уже четыре года. Затем небольшой листок с угольным рисунком - молодая изящная девушка с лучистыми глазами, темные тяжелые волосы, губы приоткрыты в полуулыбке. Хелдис все больше приходила в недоумение. Вардаша спрашивать об этих рисунках было бесполезно, он сам работал на княжеском дворе не так давно. Княгиня заговорила:
- Вардаш, приведи ко мне кого-нибудь из старых слуг, тех что при князе Стефане были. И быстрее.
Исполнительный Вардаш моментально испарился и через пару мгновений предстал перед княгиней вновь, а за его спиной уже мчался со всех ног довольно пожилой слуга. Хелдис протянула старику рисунки, одновременно задав вопрос:
- Ты знаешь, чье это?
Подбежавший запыхавшийся слуга, все еще пытаясь отдышаться, осторожно взглянул на картины.
- Так ведь, то ж князь... Милорд, то есть, и малевал - говорят, он в юности знаатным художником был. Он и сечас, Вардаш говаривал, бывает, все набросает что-то пером, набросает, да, бывает, и выбросит, а, бывает, и сложит где...
Хелдис смутилась, она и ожидала такого ответа и не предвидела его одновременно. Запнувшись на мгновение она спросила дальше:
- Но ведь, то что здесь изображено...этого ведь не было?
- Да, как вам сказать, миледи... - слуга замялся - картины притягивали взгляд, путая мысли, - Что-то и было, а вот этого, упаси нас, и вообще не будет.
Он указал на замок в огне.
- Что ты плетешь? - даже кроткая княгиня сейчас разволновалась не на шутку, хоть и не понимала почему, - Можешь толком объяснить, что было? - синие глаза беспокойно искали ответа на лице слуги.

По мере рассказа сердце Хелдис то начинало бешено стучать, сбиваясь со своего привычного ритма, то почти замирало в ледяном ужасе. Синие глаза до краев заполнились горечью. Княгиня была в замешательстве - такого она никак не ожидала услышать. Все эти недолгие годы она знала только одного Дорна - мудрого, непреклонного правителя, который иногда, чего греха таить, был несдержан, иногда слишком суров с подчиненными, но представить князя в образе бунтаря, пошедшего против воли своего отца, она не могла. Не мог ее Дорн возненавидеть собственный дом настолько, чтоб желать покинуть его навсегда.
Заметив как затравленно смотрит на нее слуга, княгиня очнулась:
- Говоришь, не знает никто..., - помолчав, она добавила, - Ну так и ты не вспоминай о сем более. И другие пусть не треплют доброго имени князя зря. Можешь идти, но рот держи закрытым, чтоб ни одна душа живая не знала об этих рисунках. Ты понял?
Хелдис сама удивилась тому, как холодно прозвучал ее голос, словно и не ей он принадлежал вовсе. Так могла бы отдать приказ ее мать. Голос словно охрип на морозе. Дерек удивленно поднял брови, но тут же отвесил поклон:
- Благодарствуй, государыня, никто от меня живого и слова о деле этом не услышит, да поразит меня Сионар, коли проболтается язык мой, - пятясь и кланяясь, старик поспешил удалиться.
Княгиня машинально свернула рисунки обратно в свиток. Вардаш уже было протянул руку, чтобы принять бумаги у госпожи, но она остановила его, подняв левую руку в предупреждающем жесте. Понизив голос, который все еще звучал как чужой, Хелдис обратилась к Вардашу:
- И ты не сказывай о сем никому. Даже князю, коли не спросит.
Женщина сжала свиток в руке, так что побелели костяшки пальцев. В душе ее боролись два желания - расспросить обо всем мужа и страх поднять в его сердце бурю, такую ненужную особенно сейчас.

Княгиня вздрогнула, ее словно окатила ледяная вода. Голос Дорна прозвучал как стальной прут, рассекающий воздух. Хелдис никогда не скрывала от князя ничего, а вот теперь почувствовала себя, словно солгавшая, чье преступление открылось. Княгиня обратилась к Вардашу:
- Ступай, надо присмотреть за слугами. Дальше вам работы хватит и теперь решай сам, как с чем поступить. Только если княжеские бумаги обнаружишь, сообщишь мне.
Не хватало еще, чтобы слуга, пусть и самый верный, стал свидетелем предстоящего разговора. Дождавшись, пока Вардаш с поклоном удалился, княгиня подняла глаза и не смогла унять трепет в сердце. Никогда раньше, даже в минуты самого яростного гнева князя не видела она, чтобы Дорн так смотрел на нее - было в этом взгляде отчаяние затравленного зверя, с которым он бросается на охотника и перегрызает тому горло.
Чувство вины было захлестнуло княгиню, залив румянцем ее щеки, но тут же ушло, прогоняемое разумом, твердящим, что вовсе не ее черед теперь стыдиться сокрытого. Хелдис постаралась ответить как можно спокойнее и ровнее:
- Я не ждала тебя так скоро. Надеюсь, развеял тоску в городе?, - начала она издалека, желая свернуть со скользкого пути и успокоить мужа.
Да что ж за бесы сегодня терзали его душу? Сначала тот несчастный ребенок... И что же с ней стало? "Нет, сейчас не время расспрашивать об этом... Или самое время? Вот и открылось бы все о его ненависти. И может быть ему самому станет от этого легче", - пронеслось в голове княгини и она смелее продолжила:
- Вардаш нашел твои рисунки. Я думала, ты не захочешь вспоминать прошлое, раз даже мне ни разу не обмолвился о нем, хотя оно терзает тебя. Но раз мне не дозволено было знать о них, я могу приказать слугам тотчас же сжечь все это и на том сама забуду об этой истории, - как ни старалась Хелдис говорить как можно спокойнее, невольно в ее голосе прозвучала обида. И второй раз за день удивилась она самой себе.

Второй день первой игровой дюжины 57 день весны 703 года

Худшие опасения Хелдис начали оправдываться - теперь она поняла, почему так испугалась этих рисунков. Это было прошлое, которому принадлежала часть настоящего ее мужа. Старая история, которая заявляла права, на то, что принадлежало княгине. "Глупо, глупо так думать. Какая же ты дура, Хелдис. Прошлое на то и прошлое, что его не воротишь. Чего ты всполошилась?" - пристыдила она сама себя. Но взгляд Дорна не просветлел. Князь угрюмо посмотрел поверх ее плеча куда-то в пустоту. Ну что ж, по крайней мере, она узнает всю правду. Раз он не согласился сразу уничтожить эти бумаги, значит весь разговор еще только начинается. В принципе, что нового он ей еще сообщит? Ведь все уже рассказал Дерек. Или не все? Хелдис помрачнела - эти догадки ее замучили.
Муж отвернулся и пошел прочь, бросив ей на ходу указание. Хелдис было уже хотела броситься за ним и умолять забыть обо всем этом. Сознание того, что какие-то негодные листки бумаги, найденные невовремя, посмели нагнать мраку на чело ее князя, было отвратительно. Хелдис сжала руку и почувствовало, как что-то крошится у нее сквозь пальцы - обломались хрупкие края пожелтевшего свитка. Княгиня в замешательстве не могла решить, куда ей деть эти проклятые рисунки. Оставить здесь нельзя, забрать с собой в покои - словно самой ввести в родной дом врага, да и матери придется объяснить, откуда они взялись. Придется солгать. Хелдис вздохнула - она не любила врать и Дейдра всегда наделяла ее смелостью говорить правду, но такова была жизнь при дворе - не станешь же каждому встречному объясняться в княжих делах. Хелдис предпочитала недоговаривать.
Княгиня пересекла двор и направилась в замок - ей надо было еще услать мать из покоев, не выказав на лице и тени волнений, ведь Айлинн Тинарр-ан могла легко чувствовать и понимать настроение дочери. Сейчас лишних свидетелей Хелдис было не нужно.

---> Княжеские покои

<==== Дартмур
65 день весны 703 года

...А вот и земля ресская, земля широкая, земля плодородная, земля сыны чьи буйные да благородные, а дщери фигуристые да горячие. Земля та Рассейндом зовётся и правит ею, князь Дорн из града стольного Морога, из замка мощного Княжеского. И кто придёт на землю эту с мечом, тот...
- Сильно отстал в плане вооружения,- сошел Ян с проторенной дорожки мыслей, и попутно отдав приказы двоим сопровождающим, спешился.
Тут-то к нему подскочили слуги и освободили княжича от необходимости устраивать коня, дав ему возможность осмотреться. На путь, который в дождливое осеннее время или морозное зимнее, занял бы у княжича около двух недель, в сухую погоду да с подставными лошадями вытянул из Даркмура едва семь суток. Еще бы, на главном торговом тракте разбойники не шалят - на мидарисской земле их железным кулаком успокаивает королевская армия, а на ресской земле от их кавалерии особо не побегаешь. Так что многочисленные деревеньки и постоялые дворы, примостившиеся к этому тракту, процветают.
А замок-то ничуть не изменился. Нда... старые стены на своём веку видели больше десятка правителей. А может и больше нескольких десятков. Как княжич помнил из уроков истории, Кассим сын Хасада, основатель княжества принял уже имеющийся замок у прежних владельцев. За века его не раз перестраивали, но он так и не превратился в пёструю и глупую мешанину построек, при возведении которых каждый правитель руководствовался принципом: "что хочу, то и ворочу". Похоже, что каждый архитектор пытался вникнуть в планы того первого строителя, который и заложил основу этой крепости. Потому, цитадель имела законченную целостную форму.
Он опустил глаза на одну из лестниц, ведущих во внутренние помещения замка, затем вернул их к кухне. Пожалуй, стоит подкрепиться с дороги и пойти поискать жильцов, населяющих замок.

====> во внутренние помещения

Отредактировано Ян (2009-07-02 19:18:30)

----> Княжеские покои

Княгиня вприпрыжку выбежала во двор. Так она бегала только в детстве, когда они с Ренхаймом были еще малышами и им позволялось носиться по дому сломя голову. Служанки, встречавшиеся ей в коридорах, недоуменно пожимали плечами. Их госпожа не имела привычки вести себя подобным образом, ходила она обычно тише кошки. Хелдис и думать не думала о том, как она сейчас выглядит в глазах подданных, а уж о советнике, который должен был спровождать ее, тем более не вспомнила - может быть де Сегерн и отстал. Да какая разница?!
Где же воины брата? Глаза княгини быстро обежали знакомый двор. Слуга, сообщивший ей о прибытии посланцев, все-таки успел дойти раньше нее и сейчас разговаривал с воином, лицо которого Хелдис было знакомо. Имя, впрочем, она не помнила. Княгиня подбежала к мужчинам, прервав их разговор сбивчивой фразой:
- Как он? Как добрались? Не томи, десятник!
Голос, обычно тихий и мягкий, зазвенел. Сердце забилось в груди часто-часто, то ли от непривычного бега, то ли от волнения. Хелдис пыталась прочесть на лице командира отряда хоть какую-то подсказку; в одну секунду ей почудилось и что она увидела горе, и что вдруг заметила смешинку в глазах.
- Да пребудет с ним благословение Карами, моя княгиня, все хорошо, - широко улыбнулся десятник, смотря на Хелдис сверху вниз словно на ребенка.
- Мы остановились в старом доме вашего батюшки. Королева велела давеча ждать ее приглашения. Только... - воин замялся, не зная как сообщить сестре Бертрана о поединке с канцлером и выпалил на одном духу:
- Граф ихний, ну, который горец, с вашим братом в поединке сошлись.
В глазах у Хелдис потемнело и ей вдруг почудилось, словно ее обдало кипятком с ног до головы. Сквозь марево зеленовато-розовых пятен, забегавших у нее перед глазами, она увидела встревоженное лицо слуги, протянувшего руки, чтобы поддержать госпожу. Хелдис замотала головой. Она вполне держалась на ногах сама. "Тейрим-Левилль" - забилось в виски ненавистное имя. Убийца брата, он возжелал еще крови их семьи? Княгиня почувствовала как на глаза навернулись слезы.
- Что ты, княгинюшка! - как-то испуганно промолвил десятник. Хотел как лучше... А вышло, как обычно. Зря напугал.
- Да жив ваш брат, считай, царапины остались. А вот графу не поздоровилось. Вот... - воин сделал знак своим спутникам и ему поднесли какой-то тугой сверток.
- Велел матери на колени класть и кланяться.
Хелдис удивленно вскинула брови. Мама много рассказывала ей об обычаях горцев. Да быть того не может, чтобы Савалл расстался с табардом. Разве что Берт снял его с него мертвого. Княгиня понизила голос:
- Так канцлер погиб?
- Неет, живой. Только оправится не скоро.
Хелдис вдруг улыбнулась по-прежнему, доброй теплой улыбкой.
- Прости меня, дестяник. Вы устали с дороги. Но привезли добрые вести. Князь будет рад услышать вас позже. С возвращением на родную землю!
Княгиня распорядилась принять воинов как можно лучше  доложить Дорну о прибытии гонцов как можно скорее. Попрощавшись с воинами, Хелдис вновь бросила взгляд на тканый узор табарда, который держала в руках.

Отредактировано Хелдис Даркмур (2009-07-08 19:39:53)

59-й день весны. 703 год.[

- А? А, это... Это табард канцлера Тейрим-Левиля. Брат прислал его нашей матери, - не отрывая взгляда от узора ответила Хелдис. "Надо скорее послать гонца к маме. Только вот будет ли она рада? Она бы желала видеть Савалла мертвым... Представляю, что она скажет на этот подарок - голова ее сына в обмен на жалкую тряпку. Но Берт и так рисковал, " - и будто бы подтверждая ее мысль, забормотал себе под нос де Сегерн о возможной реакции Мидариса.
- Что вы говорите, советник? - переспросила Хелдис. Она никогда не обсуждала политику с мужем, да и не лезла в дела его советников, но предпочла бы знать, что творится в княжестве. Но старик уже сменил тему.
Женщина вздохнула. Да, надо идти, надо написать матери, проверить, подготовили ли покои для брата Дорна. Ян мог нагрянуть в любой момент и без предварительного уведомления, такая уж натура. Размеренная повседневная жизнь. Но сейчас ей не хотелось идти обратно в свои покои, раздавать указания слугам. Хотелось как несколько лет назад, еще когда она жила в родительском доме, пойти в степь. Там, где нет ни души, окромя жаворонков, режущих бойкими крыльями прозрачный воздух, да трусливых сусликов, высаживающихся возле своих норок и ныряющих под землю при малейшем дуновении ветерка. Там она любила гулять одна, размышляя над прочитанным или услышанным, иногда тихо напевая на незнакомом ей горском колыбельные, что в детстве врезались в память. Теперь она иногда пела их Стефану, вызывая удивленные взгляды его нянек, полагавших, что наследнику Рассейнда уж никак не могут нравиться чужие напевы.
Но не может же она просто взять и уйти. Глупые мысли. Хелдис покорно кивнула.
- Да, советник. Но вы все-таки велите разыскать князя. Ему надо доложить о возвращении воинов.

Отредактировано Хелдис Даркмур (2009-07-10 17:03:19)

Четвертый день игровой дюжины, 59 день весны 703 года, утро

Завидев князя, невероятно хмурого, нелюдимого и неприветливого, Ксандер тут же отошел от его жены, которую тот словно не замечал, снова став "державным старцем", холодным, как камни под его ногами.
- Князь? Я давно хотел вас видеть. А теперь мое желание стало только сильнее вдвое, - холодно поприветствовал он сюзерена ,отвесив не глюбокие поклон. Поясница не болела у него, но разгинаться из "земных поклонов" становилось все сложнее. - Посланники принесли не лучшие вести, насколько я могу судить.
Бросил озадаченный взгляд на Хелдис, которая все еще находилась во дворе, перевел его на тобард канцлера вражеского королевства. Это все становится только хуже, когда в работу вклиниваютмся чувства. Еще одна причина почему де Сегерн всегда холоден и сдержан в проявлении эмоций. И одна из самых больших ошибок вспыльчивого, порывистого Дорна.
Утро было теплым, но советник не довольством поводил сухими, немного сутулыми плечами. "Старость - это когда пропадает желание умыться первым снегом и оседлать самого ретивого скакуна", - говорил отец давным давно, когда сам подвергся этому недугу рода человеческого. ТОгда Ксандер только ухмылялся, иронизируя над немощью родителя. Теперь понял и пожалелл всех тех, кому время принесло не только болезни и слабость, но еще и нужду. Чаша сия, хвала Сионору, графа обошла.
- Было бы не плохо обсудить события не только сегоднешнего, но и минувших дней, - твердо продолжил советник, заглядывая в серые глаза грозного князя. Он, как всегда, был уверен, что гнев Даркмура не тронет верного слугу.

---> Кабинет князя
75 день весны 703 года
Воздух, воздух... свежий, чистый утренний воздух. Хелдис остановилась на пороге, прижав руку к груди. Под ее пальцами часто ритмично стучало сердце. Княгиня опустила голову и сделала глубокий вдох. Затем окинула взглядом двор, в котором уже вовсю бурлила жизнь и предпраздничная суматоха. Она сама вчера нараздавала слугам указаний, сколько всего надо было успеть. В новый год надо вступать с чистым домом и открытым сердцем, так учила ее Айлинн. Сейчас же все это суетное беспокойство и беготня казались Хелдис глупыми, нелепыми. Насмешка над ее жизнью - волноваться о том, вычищено ли серебро, да прозрачно ли стекло в окнах, когда под самым носом у тебя самый родной человек становится таким чужим, что и мочи нет видеть его больше.
Хелдис усмехнулась. Если бы она видела свое лицо со стороны, то неприятно бы поразилась тому, как эта кривая ухмылка напоминала язвительное выражение лица ее матери. Но, к счастью, женщина об этом и не подозревала. Завидев среди слуг управляющего, княгиня резко окрикнула его:
- Вардаш! Поди сюда, - слуга удивленно поднял брови, но поспешил подойти к своей госпоже, склонившись в почтительном поклоне.
- Вели приготовить завтра ввечеру коней побыстрее. Я давно не навещала родителей, грех перед Амином, - пробормотала княгиня, машинально подняв ладонь левой руки к небу - знак молящихся Амину.
Вардаш удивленно разинул рот. Где это виданно, чтобы княгиня вдруг на празднование Амароха уезжала от супруга? Даже исполнительный управляющий невольно протянул:
- Миледи, велено и княжеского коня приготовить?
- Нет! - оборвала Хелдс, досадливо помахав ладонью, - Я же сказала, я еду к родителям. Больше никто.
Вардаш проглотил вертевшиеся на языке вопросы и исполнительно склонил голову. Хелдс удовлетворенно кивнула, тут же потеряв к слуге интерес, даже забыв поблагодарить его, как делала обычно.

75-ый день весны, последний день 703-го года

...Ян быстро сбежал в замковый двор по крутой винтовой лестнице, ведущей из башни. Старая архитектура, древний замок, не менее древние картины на стенах. Ян случайно скользнул взглядом по одной из стен и зацепил им древний холст. Воин в чешуйчатом доспехе с правой рукой положенной на рукоять сабли. Лицо отражает внутреннюю силу, а глаза... Глаза смотрят с хитростью, будто завораживая взглядом. Рашид ибн Нур. Третий князь Рассейнда. Хитрая бестия, которая задумала пополнить опустевшую за годы войн казну довольно радикальным способом. Один за другим феодалы обвинялись в измене, подвергались пыткам, после чего отправлялись на плаху. А их земли отходили к князю. При каждом приезде в Морог Яну нравилось смотреть на портрет хитрого мерзавца – если не присматриваться, то одно лицо с Саваллом, только тот значительно старше. С трона Рашиду помогли уйти заговорщики, в числе которых был и предок Яна. Впрочем, много ли чести в том, чтобы заколоть спящего человека? А всё равно приятно.
Так и есть, Хелдис стоит столбом посреди двора, а в конюшне скрывается спина конюха.
«Чёрт! Чёрт! И гхыр в придачу! Надо как-то отговорить её от поездки… Куда? Вестимо куда – в Красный Лист. И что же прикажете делать, милорд? Положить руку на плечо, и сказать, что нечего расстраиваться, мол, мужские желания от века одинаковы… Ха-ха-ха… Ну вы даёте княжич, удивительно как вы еще прослыли столичным ловеласом в Мороге. Хотя нет, вы навсегда уступили пальму первенства одному из местных баронов – в вас всегда было недостаточно чувства для такого титула. Вежливость? Глупо, милорд, глупо. Вежливость хороша, чтобы скрыть свои чувства, но чужие она не согревает и не лечит – лишь замораживает. Что же вы сделаете? Поступитесь гордостью?»
Ян уже сделал шаг, но его планам не суждено было сбыться. Во двор замка въехала небольшая кавалькада, во главе с…
-Надо же, мой дорогой младший братец…
«Твою мать! Гилберт… ур-род. Как не вовремя».
- Рад видеть тебя в добром здравии…- Ян слегка помедлил, зацепившись взглядом за внешний вид княжича. Что поделать? Средний сын Даркмуров от века выглядел не лучшим образом.- Я надеюсь…- добавил Ян, прежде чем продолжить.- Что заставило тебя выбраться в свет, Гил? Миледи княгиня, не уделите ли мне минуту своего времени? – вернувшись к вежливому варианту, обратился он к Хелдис.

75-ый день весны, последний день 703-го года

Ян словил взгляд Хелдис и - о диво! - даже не поморщился. В голову только залезла подленькая мыслишка о том, что не читайся во взгляде княгини такой яркой и горячей ярости... или даже ненависти, то, пожалуй, он бы мог принять алый румянец, заливший её щеки за признак очень трепетного отношения к его персоне. Хм... ну вы поняли, что я хочу сказать.
А так это трепетное отношение княгини выражалось в жгучем желании поближе познакомиться с искусством замковых палачей. И познакомить с их искусством "дорогого" родственничка. К счастью, Хелдис подобной властью в замке не обладала... Фух, а от сердца отлегло-то. Помнит оно пыточные застенки замка Тир и гостеприимство лорд-канцлера. Помнит и не забывает.
- Позвольте мне испросить у вас прощения за сцену, свидетельницей которой вы невольно стали, миледи,- с поклоном произнёс он, сохранив на лице холодно спокойное выражение, и не позволив тени, как забавных, так и болезненных мыслей отразиться в подобных молодой листве глазах.- Поверьте, не всё, что кажется истиной на первый взгляд, несёт в себе истинный смысл. Ни у моего брата, вашего любящего мужа, ни у меня, вашего преданного шурина, не было и тени мысли оскорбить или ранить ваши чувства. Прошу вас, позвольте препроводить вас в замковые покои, где мы спокойно обсудим произошедшее.
Ян произнёс эту фразу степенно с холодными интонациями в голосе. Ну не мог он позволить себе проявить чувства! Никак не мог! И не перед кем. Тем более перед родственной кровью. Чувства это слабость... а волки чуют слабость. Есть такая черта у потомков Сигурда Волка, ставшего проклятьем завоевательным планам Вильгельма на востоке. Гилберт... ты слишком не вовремя.
«И я слишком тебе не доверяю. Ты необычен для Даркмуров… есть в тебе что-то, хм, опасное. В благо ли то, что своим домом я назвал Мидарис? Ведь даже в этом замке так много интересных людей… даже в моей семье».

Отредактировано Ян (2009-07-30 23:24:31)

75-ый день весны, последний день 703-го года

Из конюшни несло сладким запахом овса, и конь непроизвольно дёрнул головой намереваясь прервать затянувшееся стояние на одном месте и двинуться к действительно важным вещам. Боль заставила его отказаться от этого шага. Ох уж эти двуногие, ничего не могут сделать без помощи боли, а коню после долгой скачки хочется поесть и напиться студёной водицы. А уж тем более этот… двуногий. Стоило четвероногому глянуть на странную шкуру двуного, что ездил на нём, как в большой голове появлялись мысли никоим образом с овсом не соседствующие. В животе заурчало, и конь равнодушно облегчился на замковый двор. «Ну вот, теперь и вправду пожрать охота», подумал он, напоследок переступая копытами рядом с кучей навоза и расплывающейся желтоватой лужей.

1 день лета 704 года
----) Замок Красный Лист
День прошел в дороге. Телега с подарками и кое-какими вещами и слугами ехала далеко позади, а семейство Тинарр-ан верхом ехали по ресским степям. Айлинн очень любила лошадей, и полюбила их как раз в Мидарисе. В ее доме девочек обучали защищать себя, но вот верховой езде не обучали. В Мидарисе же ее научили основным приемам езды на лошади, и это молодой девушке понравилось даже больше, чем балы, пиры да ярмарки. Как только лекари понимали, что графиня ждет ребенка, ей тут же запрещали ездить верхом. Это усугубляло страдания начала беременности, но как только случалась возможность, Айлинн обязательно требовала конных прогулок.
Пусть путь на лошади был и по нраву, но к вечеру усталость дала о себе знать. Приблизились огни Морога, вот и улицы, и княжеский дворец. Айлинн чуть поотстала от мужа и сына, и когда доехала до двора, они уже спешились.
Слава Богам, добрались...

Второй день лета 704 года
 
  Княгиня вышла из здания едва ли не поддерживаемая под руки спешившими за ней служанками. Досадливо отмахнувшись от услужливых прикосновений, Хелдис ступила во двор и сразу оказалась в центре человеческого круга. Толпа слуг, дворян, военных сгрудилась вокруг лежащего на земле на сером наемническом плаще тела. Хелдис опустилась на колени. Ее глаза широко открылись, словно не узнавая лежащего перед ней человека. Чья-то заботливая рука уже закрыла князю глаза. Если б не пятна крови, пропитавшие одежду насквозь, князь бы вполне сошел за спящего. Жена Даркмура молча протянула руку и убрала с лица Дорна прядь темных с проседью волос. Затем нервно отдернула ладонь и не решаясь прикоснуться более к еше теплому телу, провела рукой над грудью мертвого. Хелдис шевельнула пересохшими губами, желая позвать мужа по имени, но лишь беззвучно прошелестела что-то. Толпа молчала, лишь в глубине ее слышалось обрывистое рыдание кого-то из старых служанок.
  Наконец княгине удалось выдавить из себя звук:
  - Дорн! - голоса ее в тот момент никто не смог бы признать. Что-то хриплое, надломленное, резкое, так далекое от привычного тихого мелодичного перелива.
  - Не слышит он уже, родимая, - пронесся над толпой горький женский стон, но Хелдис его не услышала. Обхватив лицо мертвого ледяными ладонями княгиня низко склонилась к нему и снова тихо и жалобно позвала:
  - Дорн!
  Подол ее платья устлал грязную землю двора, длинные волосы, как покрывало легли на руки усопшего. Ни единой слезы не сорвалось с ресниц княгини.