Некоторые из кабанчиков были добыты при благой помощи Эрин - посланница особо в друзья не набивалась, перед глазами не мелькала, но к охоте с удовольствием присоединилась, стоило только барам разрешить. Из заветов Марлы она помнила в первую очередь тот, что "будьте попроще", а потому вела себя, как обычно, разве что без шутовской маски: вот парадокс, там, где по всем канонам дипломатии, надо было достигать вершин двуличия, Вальмор окончательно стала собой: спокойной, чуть хмурой и совершенно не веселой женщиной, которая не маскирует привычку к действию за кучей забавных слов.
Ну и жила себе спокойно, ходила с барами на охоту, успела сунуться на волка с ножом - просто успела первая, было бы время подумать, так не стала бы дурью маяться. Заработала пару молчаливых хлопков по плечу, на том и разошлись с охониками, довольные друг другом. Ходила к местному соколятнику, любоваться на белых кречетов, страшно редких и безумно красивых, поспорила с птицеловом, потом опять поспорила, а потом с ним пошла тетеревятника натаскивать. Трепа не было, оба были делом заняты.
Ну и дети, конечно. Подозревающая каким-то внутренним чутьем, что детей у нее никогда не будет своих, Эрин с удовольствием возилась с чужими, а те и рады были. Мелкие - на плечах покататься лишний раз, старшие - о дальних странах послушать, но самым большим успехом пользовались сказки про Лиса, которые ей самой когда-то Анди рассказывал. Герой этих баек, пушистый рыжий лис "С Той Стороны Холма" нравился всем детям, и эти исключением не стали.
В общем, не то, чтобы Эрин забыла, за чем они приехали, но просто считала, что они ждут и не делают ничего особенного.
Во всяком случае специально добиваться расположения баров... ей была противна сама идея.
И на праздник, в общем-то лично она пришла с ощущением не грядущего веселья, но скорее нетерпения - да когда уже кончится все это? Скорее бы решилось...

Отредактировано Эрин Вальмор (2009-07-21 15:36:56)

<--- Племя Старого Коршуна - Звенящий Ручей

75 день весны 703 года

- Ты не права,- произнёс Хайне, с головой уйдя в свои мысли.- Вернее права лишь наполовину. Ни один мужчина не способен так кричать от страха, как это делают женщины. Они кричат так, что сердце обливается кровью, и кровь в жилах леденеет.
Мысли Хайне не ушли достаточно далеко от насущного момента. Въезжать на заставленную столами поляну на коне было бы верхом неприличия, так что Вестенфульц привязал его к дереву неподалёку от места празднества. И прежде чем двинуться на оную поляну, к столам, с которых распространялся аппетитный аромат прожаренных кабанчиков, бар позаботился о Смерти, сунув ему сумку с овсом и смотавшись за ведром воды.
После того как он позаботился о четвероногой животине, Хайне быстро направился на поляну. Нда... кабанчики. Лесные орехи. Икра. Морская рыба. Мммм... мечта. Вестенфульц немного порадовался в душе, что охота его не застала. Нет - в лесу он чувствовал себя как дома, но вот охота ему как-то не давалась. Вот странность. На двуногую дичь его охотиться выучили, а четвероногую удивить получалось только в медвежьем обличье. В руки же Хайне-человека она не давалась совершенно.
Осмотревшись и уверившись, что его никто не видит, бар прихватил из одной из чаш горсть лесных орехов с чесночком и блаженно похрустывая ими двинулся рядом со столами, подыскивая себе место и здороваясь со знакомыми барами. Одно лицо привлекло его внимание. И правда, грех не поприветствовать соперников:
- Эрин Вальмор, с праздником вас,- улыбнулся одними уголками губ он и двинулся дальше.

75 день весны 703 года

    С утра Карбунель убирался в доме, который он все еще по привычке называл домом учителя. В этот раз работа была невеселой и куда больше, чем обычно, вещей вытащил он из дома. Прошлое, в котором осталось его ученичество, должно было со временем стать светлым пятном в воспоминаниях, но пока лишь резало глаза, цепляясь острыми коготками и не желая уходить. А Карбунель злился на себя, на свою цепкую память...
    Но, как бы медленно не двигалась работа, к полудню она была завершена, и Карбунель с облегчением присел на лавку в доме, который теперь из-за чистоты стал казаться еще более пустым. Но Карбунель вовсе не собирался оставаться в нем, какой же Амарох в одиночестве? Целитель пользовался в этих лесах просто неслыханной для людей свободой, бродил по лесам, заходил в селения, общался со знающими барами... в общем, был почти как свой. Его ни откуда не гнали, здоровались и заговаривали... и все же нет-нет да читал в их глазах Карбунель - не свой, другой. Но праздники Карбунель предпочитал проводить не в ресских деревнях, до которых от его дома было не столь уж и далеко, но с лесным народом. Ведь он ими всегда искренне восхищался.
    А сегодня, к тому же, Карбунеля влекло к Искоростеню любопытство. Как ни крути, людей в Осеннем не привечали, а люди сюда ходить опасались. А тут, гляди-ка, зараз толпа народу. На них-то и охота было поглядеть молодому лекарю.

    До сердца Осеннего Леса было не близко, ой не близко, но Карбунель был хорошим ходоком. И все же к Искоростеню пришел он, когда Солнце уже ушло за полдень. В этой деревне Карбунель бывал не часто, к Источнику он вообще старался без нужды не приходить, здесь дышалось легче и, казалось, за спиной вырастают крылья как у большой-большой птицы, но вместе с тем тяжелее становились взгляды хозяев леса и сами они - неразговорчевее. Но сегодня был праздник и сам Карбунель радостно приветствовал знакомых, которых среди баров было у него великое множество.
    Не то, чтобы он специально искал в деревне людей, однако на глаза они ему попались очень скоро. Сердце екнуло при виде двух молодых женщин, ни капли не похожих на все то, что сопровождало его всю жизнь. Не только от их непохожести, но и от того, что женщин как раз увидать Карубнель и не рассчитывал. Опасные путешествия, да еще и к барам... не женское это дело... Стоя поодаль, Карбунель внимательно оглядел их, и вдруг поймал себя на мысли, что хотел бы оказаться в тех местах, откуда пришли они.

75 день весны 703 года

С самого утра Хельга вертелась, как белка в колесе. А то! Аморох же! Как новый год встретишь, так его и проведешь! А чтобы жилось хорошо, надобно и праздник справить на отлично. Так что девки с позаранок повскакивали да и бегом готовиться. А мало того, что лент в волосы вплечти надо, чтобы глаз так и притягивало, надо же еще столы накрыть, кушанья расставить... Молодые бары отправились на охоту, вдоволь из луков настреляться, корьями наметаться - потом девкам хвастаться будут как "вот того кабана насквозь к дереву пришлпилил!"Каждая уважающая себя хозяйка спешила поставить на стол то, что у нее лучше всего получалось. Тетка Искра пирогов напекла яйцами и луком, отрядила племянницу отнести. Даже самое маленькое дите не болталось без дела - девочки помогали на ровне со взрослыми тарелки, ковшики, миски носисть, а пострелята на жалейках и свирелях играли, душу тешили. Под музыку то оно все веселее да споро делается.
Когда стол был накрыт, Хельга с одобрением его оглядела - с пира никто обделенным не уйдет, еще и останется - хозяюшки на славу постарались. да и перед гостями заграничными не стыдно. А вот кстати и они пожаловали. "Забавные-то какие!" - подумала Хельга, с жадным любопытством разглядывая чужаков. "Совсем на нас не похожи. Ой! А вон тот-то какой смешной! Штанищи-то синие, ручки в перчатках прячет... И не жарко ему в камзоле этом? Ой, да ведь он наш! Бар же! Ну совсем в лесу одичала, уже людей узнавать перестала!" Не удержавшись, она сцедила смешок в кулачек.

75 день весны 703 года
       К толпе празднующих присоединилось еще одно семейство. Путь Велеса-кузнеца из племени Серого пера был далек, да еще и жена с дочкой напросились идти с ним, так что дорога выдалась тяжелая. А как было им отказать, если самый главный в году праздник на носу? Семья остановилась у родных, кузнечиха и старшая дочка Величка вплели в волосы красные ленты, и семья отправилась праздновать Амарох.
       Велес, скоро встретивший местного кузнеца, завел с ним степенную беседу, дочка убежала к сестре, а вот кузнечиха Елеся не спешила поддаваться общему веселью. Ее глаза тревожно бегали от одного  счастливого лица к другому. Время от этого она бросала опасливые взгляды на мужа и, видя, что он занят разговором, продолжала высматривать кого-то в толпе. Спустя несколько мгновений, она нашла тех, кого искала и тихонько отошла от мужа, чтобы вынырнуть на другом конце толпы рядом с посланниками из большого мира.
       - Будь здорова, милая, - Елеся окликнула девушку, которая совсем не с женскими ухватками раскуривала трубку. Окликнула, споткнулась и зачастила, будто боясь, что не достанет духа закончить. – Мне соседка говорила, что вы пришли из самого большого города северной страны… К вам, наверное, разные люди приходят, гости торговые, лихой люд – не слышала ли ты про девушку нашего племени? У  меня когда-то доченька была, Радмилой звали – давно ей пришлось уйти из леса. Может, долетала весточка?
       В глубине души Елеся знала, что если ее дочка жива, она костьми ляжет, но даст матери знать о себе. Она ждала все эти годы, втайне от мужа, который отрекся от дочери и запретил семье вспоминать ее имя, скрывая от дочки, которая почти забыла старшую сестру, ждала и надеялась, что Мила, самая старшая и самая любимая, сумела найти себе место в большом мире.
       
       А Величка, тем временем, влетела в девичий хоровод, разбив его и закружив снова. Уж этого праздника она ждала долго. Вдоволь наплясавшись, Величка завертела головой по сторонам, пытаясь высмотреть мать. Не нашла ни мать, ни отца, но вот кое-кого интересного углядела – светлая рыжеволосая голова возвышалась над невысокими барами.
       - Карбунель! – Высокий голос девушки разнесся по всему кругу. – Карбунель, иди сюда, здесь весело!
        Старик-знахарь забредал иногда в их деревню вместе со своим учеником, и Величка успела с ним сдружиться, насколько это возможно для людей, которые видятся несколько раз в год.

Праздник шумел. По большим дням Искоростень и один то мог жужжать как улей, а тут главный праздник... И собрались то со всех деревень и племен. Вечер становился все темнее. Уже начало проглядывать одно из главных зрелищ ночи - тени, пляшущие по всем сторонам от большого костра. Гости ели и пили. И только еда на столе начинала подходить концу, как приносили новый порции и праздник продолжался. Можно было бы удивиться, как в начале лета, когда ни чего еще не выросло, а старые запасы подходили к концу удалось приготовить столько еды. Но бары привыкли довольствоваться щедыми дарами природы и не обращали на это внимания.

Дверь Дома Мун распахнулась и на пороге появился старейшина племени Солнцеворота. Зеленые одежды, по цвету окружающего леса, с голубыми узорами, как напоминание о весенних ручьях и вечном небе, были украшены желтыми лентами и амулетами, в знак надежды на богатый урожай и ласковое летнее солнце. Лицо Ортина как всегда озаряла полуулыбка. Он не стал говорить ни каких речей, так как он всего такой же участник праздника, как и все остальные. Здесь была одна большая семья баров и он поспешил присоединиться к семейному кругу. Лишь на мгновение он приковал к себе внимание гостей, когда стоял на пороге дома. Затем он быстро растворился в толпе спрашивая о том, как проснулись пчелы от зимы, не залило хожие тропы к деревням, как поживают те, кто не смог прийти на праздник и о всяких других мелочах, переходя от одного бара к другому, обнимаясь и целуясь, поминутно вскидывая руки и отпуская дружеские шутки.
Когда к нему подбежал ворох играющих ребятишек, он остановил одну бойкую девчушку и со словами: "А что это у тебя", вытащил откуда то из-за ее правого уха большую горсть жимолости, которую детишки тут же съели и с задорными улюлюканьями побежали дальше играть.

Девушка стояла у березки и отщипывала маленькие кусочки от румяной булочки, отправляя их в рот. Ее глаза скользили по гуляющему народу, выискивая знакомых... Хотя здесь почти все были знакомы, если не по-имени, так хоть в лицо. Да и гульбища такие устраивают специально, чтобы заводить новые знакомства. Неподалеку серые глаза выцепили из толпы высокго и стройного Карбунеля. Когда он бывал у них в племени, мать всегда радостно принимала парня у себя, стараясь открмить страдальца. Причем откармливался он с большим энтузиазмом (куда в него столько влазит?), но без видимого результата. Он Хельги не укрылось, с какой жадностью он разглядывал девушек, что приехали с делигацией. Толи тоже соскучился по новым лицам, толи девушки уж больно приглянулись...
Так же внимательному наблюдению подвергся мидарисский маршал. Вот уж от кого не ожидали. Кажется у себя на родине он не последний человек, а ничуть не кичится своим положением. Даже к культуре приобщается - особенности национального костюма уже усвоил.
Почему все это так интересовало девушку? Потому что, как только отец уверовал в ее дар и стал требовать ее присутствия при заключении важных договоров али разрешении слодных вопросов, постоянно твердил ей, чтобы она замечала как кто себя ведет в какой ситуации... А теперь это уже происходило на подсознательном уровне.
Хельга так увлеклась изучением гостей, что растеряласт, когда бар в столичном наряде обернулся к ней. "Ой, он наверно все слышал... как нехорошо получилось" - подумала ведунья, медленно заливаясь краской.
- И вам веселого праздника. Хельга, - смущенно представилась она, так как прекраснешей себя никогда не считала.
Ее всегда немного удивляла способность людей говорить заведомую неправду, когда как бары подмечали те черты соплеменников, что достойны похвалы, стараясь не касатся слабых мест.
- Надеюсь, вам у нас нравится? Мой народ всегда был замкнутым, но мы стараемся, чтобы гости чувствовали себя уютно.

75 день весны 703 года

Внимательно изучив лицо и действия симпатичной барки, Хайне не мог отделаться от ощущения, что что-то тут нечисто. Ну не может быть у молоденькой девчушки такого... такого... пристального взгляда. Будто заглядывает тебе под самую корку, снимая её с тебя словно кожуру с яблока. Даже не ощущая в себе внутреннюю червоточинку и дёргающегося червя, забеспокоишься. И Вестенфульц слегка обеспокоился, но унизительно для воина опасаться юной девушки! Сколько ей лет кстати? По человеческим меркам выглядит на 18, а по барским... Сложно сказать. Годы прошли с тех пор, как Хайне видел членов своей семьи, да и иных баров он увидел впервые только когда пересёк границу Осеннего Леса.
Впрочем, беспокойство, похоже, было напрасным, отметил он про себя миг спустя. Девушка зарделась, видимо правильно определив причину внимания Хайне к ней. Да и комплимент не оставил её равнодушным. И куда делся тот пристальный взгляд, которым она окидывала собравшийся народ?
"Показалось?"
- Вам очень идёт это имя,- слегка поклонился он девушке.- Сильное имя, для сильной личности.
"Хм... Хельга. Святая. Интересно, придают ли бары значение именам? Мои то не придавали точно".
Уже заготовленную баром фразу прервало неожиданное событие. Их полку прибыло и в начинающуюся беседу ввязался неведомый клоун, в праздничном наряде и дикой помеси всевозможных украшений.
"Друг Хайне, ты предвзят. Не так уж смешно он выглядит... ты просто дико раздражен. Так бы и двинул хозяину торжество по темечку, чтоб наконец успокоился... или упокоился".
Подумал бар и решил, что стоит немножко потерпеть и повести себя пассивно. А тма посмотрим...

оос: Прошу прощения... сам не понимаю как это я поста Ортина не заметил. ((

Отредактировано Хайне Вестенфульц (2009-08-01 12:36:21)

75 день весны 703 года

Ардис все же надела единственное платье. Умелая рука тетки Дарины, нанесла на выбеленный лен незамысловатый узор, шитый по вырезу и рукаву красной нитью. Платье Ардис нравилось, но лишь до тех пор, пока девушка смотрела на него со стороны. Сама же она чувствовала себя в нем настолько неуютно, что то и дело машинально одергивала рукава, словно пытаясь спрятать под ними до неприличия смуглые руки.
Лентами яркими волосы украшать не стала, лишь вплела в черную прядь несколько веточек весенней майки, уже распустившуюся первыми ярко-алыми цветами. Не зря эти цветы майкой величали. Росли они в самых темных и сумрачных местах, распускались к лету, яркими сполохами радуя глаз, но даже дети знали, что сок майки ядовит. Не смертелен яд, да намаяться пришлось бы немало, попади он в кровь или пищу. Хотя, порой и ядовитые травы полезными свойствами обладают.
Ардис упрямо вскинула голову и под неодобрительным взглядом хозяйки вышла во двор. Шум праздника распался на отдельные звуки: звонкий смех, чей-то неспешный разговор совсем рядом, потрескивание костра, веселые возгласы ребятишек; и запахи… восхитительные запахи свежей выпечки, жареного мяса, пенного меда вперемешку с удушливым запахом ночных цветов, что уже начинали раскрываться вслед уходящему солнцу.
Она прошла вдоль ряда столов, не ощущая ни голода, ни веселого возбуждения, охватившего селян. Но не преломить хлеба было нельзя. Ардис отщипнула кусочек румяного каравая, рассеяно рассматривая знакомые лица, ни на ком не задерживаясь взглядом. Она невольно пыталась отыскать брата, но разве в такой толчее разглядишь?
- Ардис! Вот кого не ожидал здесь увидеть, так это тебя! – до боли знакомый голос заставил сердечко забиться быстро, неровно. Ардис невольно нахмурилась. Велад ухватил девушку за руку и рывком развернул к себе. Судя по блеску синих глаз, парень хмельным медом не брезговал. На его голове уже красовался венок, кем-то из девушек подаренный.
- Что ж ты, краса ненаглядная, и меду не пригубишь? – Велад сунул девушке кубок, по-прежнему предусмотрительно удерживая ее за руку. Ардис пригубила. Именно пригубила, лишь позволив хмельной влаге коснуться губ, и тут же вернула кубок на стол. Велад проводил сосуд понимающим взглядом, но не отступился:
- Что ж, так и будем мы друг от друга бегать, словно гадюка болотная меж нами проползла?  - негромко спросил он, склонив к девушке голову. Со стороны могло показаться, что любы они друг другу, и Ардис, глядя через его плечо, тут же словила несколько ревнивых взглядов. – Уж давно пора позабыть все. Столько времени минуло, а ты все волчицей лютой смотришь. Извела меня злоба твоя. Давай уже простим друг другу детские обиды. Не держи ты зла на меня. Не виновен я пред тобою, а если и виновен, то сполна расплатился.
Ардис слегка отстранилась, смерила Велада ледяным взглядом:
- Разве я тебе слово недоброе хоть раз сказала? Или попрекнула чем? Не тебе меня злобой корить. Что до любви, к чему тебя моя? Тебя, я смотрю, есть кому любить, – девушка кивнула на венок.
- Может в нем твоего цветка не хватает? – Велад провел теплой ладонью по черным волосам девушки, вынул одну из веточек майки. И вновь было не понятно, то ли пьян парень, то ли притворяется.
– Может когда и ты мне венок сплетешь? – насмешливо спросил он.
- Я сплету, – тихо, со злой угрозой в голосе произнесла Ардис. – Сплету так, что ни расплести, ни разорвать, ни разрубить не в силах будешь. А цветок себе оставь. На память долгую. Только, говорят, в ночи редкие у майки шипы вырастают. Поберегись, ладони не порань, так и до беды недалече.
Ардис резко вырвала руку из сильных пальцев Велада, развернулась и пошла через поляну на другой край, потирая онемевшее запястье. И уже не могла видеть, с какой яростью глянул вслед Велад, но тут же обернулся на чей-то оклик, рассмеялся весело, искренне.

75 день весны 703 года

Кузнечиха прижала судорожно сжатые кулаки к груди, будто отказываясь верить тому, что видят ее глаза. Она и думать забыла оглядываться на мужа, который запретил произносить даже имя непутевой дочери дома.
       Елеся была немолодая уже женщина, лицо которой прорезали морщины, показывая, что жизнь у нее была нелегкая. У мужа был тяжелый характер, но они прожили в любви и согласии почти тридцать лет, пока Радмилу не изгнали из Осеннего леса. С тех пор Елеся сильно сдала, как будто вместе с дочкой ушла жизненная сила.
       Теперь, она стояла и смотрела на шкатулку невиданной у них в лесу работы, и смотрела так, будто там были спрятаны все сокровища мира. Елеся протянула дрожащие руки и бережно, в две ладони, приняла шкатулку. С величайшей осторожностью бара обмотала ее чистой тряпицей и спрятала за пазуху, а потом приблизилась к посланнице и обняла ее так, как у баров было принято обнимать родственников.
       - Спасибо, - по морщинистым щекам женщины стекали слезы. – Спасибо тебе, век за тебя буду Сирин молить. Теперь хоть знаю, что жива моя девочка.
        Елеся говорила, а сама прижимала руку к тому месту, где была спрятана драгоценная шкатулка. Не искупить горе матери, которую разлучили со своим ребенком, но еще страшнее не знать где он, жив ли он, помнит ли о своей семье. Теперь Елесе снова было зачем жить.
        - Заходи завтра, родная. Мы на западном конце деревни живем, спроси двор Гая-бортника. Заходи.
        Тем временем со стороны празднующих людей послышалась властный окрик кузнеца. Елеся  напоследок еще раз поклонилась посланнице в пояс и поспешила к мужу.

Эрин только охнула - объятия у бары были... скажем, нечеловеческие. Отдышавшись, кивнула:
- Зайду, матушка. Обязательно.
Трогательно, конечно, но...
Посланница подхватила кружку меда с ближайшего стола, обернулась к Хальвару в прохладных весенних сумерках и покачала головой:
- Думаю, никто против не будет, все праздник же, но ох... - и расхохоталась в голос, вытирая рукавом платья выступившие слезы. Потом что-то буркнула и уселась под дерево, обхватив руками голову:
- Хреновый я дипломат, Ингрем. Ну как пить дать, не казнят, конечно, но лучше б казнили, ох... умные люди нужные знакомства сводят, а у меня в послужном списке детишки, ястребы и несчастная мать, тьфу, ядреный корень, - Вальмор жалобно шмыгнула носом, подняла голову и в полном шоке проследила, как яблоко бесстыдно покушается на жизнь красавца-мага в самом расцвете сил и здоровья. Перезрелый плод с сочным треском разбился о макушку Хальвара, забрызгав того соком - в волосах немедленно оказались куски злополучного фрукта. В общем, еще и рожа у Ингрема была на редкость дурацкая и обиженная, как у пятилетнего ребенка.
- Ну ты... ну ты... - восторженная речь посланницы задохнулась. Холерный ее демон знает, почему восторженная, но Вальмор тут же извлекла из сумки платок и принялась оттирать лицо мага, попутно вытаскивая из волос кусочки яблока, - ты бедный... больно?

75 день весны 703 года

Сидел печальный... Ясень сжимал стенки чарки с вином и задумчиво смотрел поверх неустанно колышущейся  границы налитого. Он ждал Ардис¸ как и обещал встретится с ней, когда та закончит готовится к празднику, и без ее слов – видел как тяжело ей приходится – словно рыбе вытащенной из речки. Но в шумной толпе сестры либо не было, либо он попросту ее не замечал. Чутье шамана тут, среди бьющей фонтаном жизни не помогало. Атмосфера всеобщего праздника вливалась в разум, но смешиваясь с беспокойством, текла в душу отравой. По правую руку за столом расположилась заразительно смеющаяся над чем-то кампания баров. Ясень подозревал, что Ардис просто не смогла пересилить себя и не пришла на праздник, с каждой минутой он был все больше в этом уверен.
Косой взгляд в сторону чужаков. Ясень не только не скрывал, что он не рад гостям, но и более того – всем видом показывал, что они здесь нежеланны. Где-то в уголке разума мелькала мысль, что глупо вот так вот переносить свои беды на первого встречного, но ее быстро заглушило упоение от идей, что он ответит, если кто-то из них попробует заговорить с ним.  Где-то вдалеке тоскливо и протяжно завыли волки, вряд ли кто-то еще кроме него мог услышать, пожалуй впервые за вечер Ясень улыбнулся здесь.
Ортин повел речь. Без всякой охоты Ясень встал и поклонился костровищу, просто отдавая дань традициям. Нет… он верил в Род, как и все бары, просто сейчас, Ясень не чувствовал связи с ним.

Отредактировано Ясень (2009-08-21 12:33:58)

Соблюдайте, пожалуйста, правило времени. В пяти последних постах я этого не вижу.