Первый день 704-ого года, ближе к полудню

   Феликс был трезв и поэтому жутко недоволен. Последняя дюжина дней для него была просто ужасной: сестры во всю ругались на него за то, что приволок в дом какую-то девицу, девице это, конечно, было не по душе. Круги демонов по сравнению с домом Фицроя были сущей землей обетованной. И все эти дни барон почти не выходил со своего чердака, истребляя подпольные запасы горючих веществ.
    Разве мог он когда-то подумать, что будет считать служебную записку от Лорда-канцлера спасением и радоваться ей как очередному светлому деньку, как нормальный человек.
   Лэйд обещала быть позже и просила Феликса прихватить ее вещи, которые она оставила у его комнаты уже упакованными в сумку. Проходя мимо, Фицрой окинул кожаный куль ехидным взглядом и толкнул носком сапога, хмыкнув. Ну да, конечно, будет он ее вещи таскать – нравится шляться в зверином обличии, пусть сама заботится о подобных вещах.
   Рыжего Феликс знал, но не очень-то хорошо, скорей по слухам. Встречались пару раз, но близко не сталкивались. Савалл вечно издевался над Фицроем, что если бы тот пожелал вступить в Гильдию, то его бы пришлось разделить на четыре части: три принять в Дома, а четвертой предоставить бесплатный абонемент в Доме Паутины.
   Постучав ногой в дверь, Феликс дождался, пока откроют дверь. К удивлению барона на пороге стоял мелкий рыжий пацаненок.
   -Ну, ты, - скривился барон, - посторонись. Где папаша? Веди давай.

Первый день 704-ого года, ближе к полудню
      В комнату вошла хорошенькая служаночка со стопкой одежды в руках. Лэйд важно прошествовала со своего места к двери, перед этим благодарно ткнувшись крутым лбом в ладонь Рыжего. Будучи кошкой, она не стеснялась в проявлениях своих эмоций.
       Оказавшись рядом с девушкой, рысь встряхнулась и мягко перетекла из одного облика в другой. Зрелище это было не самое приятное, но занимательное – кости головы будто плавились, меняя форму, хвост втягивался, шерсть исчезала, а зубы принимали нормальную человеческую форму, и вот уже перед служанкой стоит вполне обыкновенная худенькая девушка. Лэйд Анигарэ чихнула. Почему-то после превращения у нее дико свербило в носу.
       Аккуратно и без спешки одевшись, Лэйд вернулась к Феликсу и Рыжему. Как уже было сказано, к наготе она, как нормальный оборотень, относилась спокойно и не делала из нее проблемы. Сапоги, явно позаимствованные у мальчика, оказались ей впору, но вот рукава рубашки оказались длинны, пришлось их закатать.
       - Да хоть тебя по кабакам выискивать, пьяного в задницу, как обычно, - огрызнулась она на монолог Феликса. – Извините, господин.
       И обернулась к полулегендарному Ньярли, главе Дома Пепла. Она в Дартмуре совсем недавно, но о нем уже наслышана.
       - Лэйд Анигарэ. Алхимик – яды, противоядия, грим, зелья. При необходимости могу взять след, но в городе пройду по нему недалеко. Раньше специализировалась на добыче информации. Получила указание выполнять ваши приказы, господин, что и собираюсь делать.
       Сочтя, что пока этого хватит, Лэйд села на стул, и не удержалась, чтобы вполголоса не проворчать:
       - Уж не знаю, как этот алкоголик…

Первый день 704-ого года, ближе к полудню

   -Могу уверить, что они, точнее многие из них, меня знают. Но действительно не как «брата», черт возьми. А это о многом говорит, согласись.
   Мрачно почесавшись, Фицрой уныло буркнул:
   -Ну это у вас нет…
   На пару минут предавшись увлеченному почесыванию боков и затылка, волосы на котором были скатаны в колтуны, Феликс успел прикинуть во что он все же влип в этот раз: в заварушку Гильдии Теней в компании навязанной напарницы и какого-то рыжего черта. Ох уж это особое расположение Лорда-канцлера. Феликс бы предпочел всему этому жизнь уличного грабителя. Все просто и незатейливо: ограбил, дал по башке, выпил… А все эти великосветские игрища бесили Фицроя. Угораздило же мамашу связаться с бароном, чтобы обоих черти кололи.
   -Я не принадлежу ни к одному из ваших Домов, так что легко могу затесаться к вашему Слепому. Да и начальству, как оно утверждает, будет спокойней.
   Тут на лице Феликса появилась гнуснейшая гримаса: тонкие губы растянулись в паскудной улыбке от уха до уха, глаза сузились в нехорошем прищуре.
   -А вот, если ты сам оценил будущий меховой коврик по достоинству, то ее мы пристроим к Голосу Эрайи. Чтобы охватить оба фронта, так сказать.

Первый день 704-ого года, ближе к полудню

Стоило обдумать новые обстоятельства новой жизни. Но получалась почему-то плохо. Все, что в голове Шеда не укладывалось в простую и логичную схему, оставалось на «подумаю потом». Однако откладывать далее было уже некуда.
События, закрутившиеся столь странным образом, лишили его поддержки единственного человека, которому Шед доверял больше, чем себе. То, что брата ему не найти Шед понял уже на второй день бегства из лазарета Академии, однако с отчаянием утопающего продолжал расспрашивать всех, чьи ответы ему казались внушающими доверия. Кто-то пожимал плечами, кто-то недвусмысленно крутил пальцем у виска. Однако, Шеду уже было все равно, что о нем думают. Череда грязных кабаков и трактиров, лица, не находящие отклика в памяти, намерено убиваемой дешевым алкоголем. Кажется, Шед уверенно следовал по пути, предрекаемому старшим братом.
Шед напился и ополоснул лицо у городского колодца на небольшой, мощенной камнем, площади. Он посидел бы там подольше, но был изгнан какой-то дородной бабой, обладающей на редкость неприятным, визгливым голосом. Что ж, это было не удивительно. Вид молодой человек имел весьма непрезентабельный. Черная, некогда дорогая, шелковая рубашка с плеча Дастина потеряла свой вид еще в огне пентаграммы. И хотя была вычищена и приведена в относительный порядок каким-то сердобольным работником лазарета (Шед даже пообещал себе, что непременно вернется и отблагодарит его, но как-то все было недосуг), за последнюю неделю потеряла свой последний лоск.
Он бездумно брел по улице, заливаемой ласковым солнцем, не особо задаваясь вопросом, куда и зачем идет. Возможно, стоило вернуться в Академию. Пасть в ноги старому магу, а еще лучше – той магессе (неужели правда, что глава Конклава – женщина?!), может, возьмут в лабораториях мензурки мыть. Наивный, чистый взгляд серых глаз мало кого оставлял равнодушным. Даже старые преподаватели, хорошо знающие ему цену, часто лишь вздыхали и… подписывали зачетную ведомость.
Вольная жизнь успела приобрести горький вкус похмелья и оказалась далеко не такой яркой и блестящей, как ему казалось. Однако, прежде стоило закончить начатое. Ибо давно известно: хочешь насмешить богов – начни строить планы на будущее.
Шед провел рукой по серому, шершавому камню добротного забора, невысокой стеной окружавшего сад, глубоко вздохнул. Для того, чтобы найти дом, ему не нужно было сверяться с мельком увиденным планом. Великолепная зрительная память не подводила Шеда даже тогда, когда он с умным видом писал на грифельной доске ряд длиннейших формул, совершенно не понимая, что они означают.
Шед подошел к двери и негромко постучал. Он отчаянно трусил. Но прекословить богам было еще страшнее.