Утро 57-ой дня весны 703-го года. 2-й день 1-й дюжины.

     Савалл тихо рассмеялся на реакцию баронессы и прижал ее к себе, уткнувшись носом той в шею, для чего пришлось сильно согнуться. Вдохнув запах женщины, граф не удержался и поцеловал любовницу в шею, щекоча бородой. Амалия кажется подалась в ответ и Савалл одернул себя – если сейчас не остановится, то задержится еще на неопределенное время. Досадливо вздохнув, канцлер оторвался от баронессы и погладил ту по щеке.
     -Мне нужно собираться, сегодня ко двору представляются послы, - все еще поглаживая женщину по щеке, пробормотал Савалл, - тебе бы не мешало посмотреть. Узнаешь, кого нужно опасаться и с кем не стоит разговаривать.
    Последняя фраза прозвучала почти как приказ. Канцлер еще раз поцеловал баронессу, на этот раз в висок, и двинулся к вещам, висящим у шкафа. Как можно быстрее переодев рубашку, чтобы лишний раз не демонстрировать посеченную шрамами спину, и брюки. Граф всегда был известен, как франт и щеголь, любил хорошую одежду. Расправив складки на рубашке и надел длинный сюртук, пригладил еще чуть влажные волосы.
    -Пора идти, - едва заметно улыбнулся канцлер, - Ее Величество ждет. Встретимся вечером, если ты не против. Мне пора.

---> Королевские покои

57 день весны 703 года. Второй день первой игровой дюжины

---> Коридоры

-Разумеется, графиня, присаживайтесь. Хотите на диван, хотите напротив стола. Ну да вы сами все знаете.
   Свои слова граф сопроводил указующим жестом, а сам подошел к небольшому шкафу, игравшему роль бара. Плесну в бокалы коньяку, один он взял себе, другой протянул Эрин. Сейчас же Савалл понял, что голоден, как бродячий пес – пара кусков, перехваченных утром в королевских покоях, организмом были благополучно позабыты. На счастье голодающего, дверь кабинета приоткрылась и появился взлохмаченный Гарнер, видно уже побывавший в руках Фицроя. К груди маленький секретарь прижимал дурацкого вида корзину, с какими деревенские дети ходят за грибами в реденький лесок возле дома.
   -Мессир, там барон Фицрой и молодая дама… - начал было Сильвестр, но Савалл раздраженно отмахнулся, давая понять, что прекрасно знает об их присутствии. – А вот это вам просили передать от княжича Даркмура.
   -Там мешок мышьяка или клубок ядовитых змей? – устало спросил канцлер.
   -Насколько я понял, княжич устраивает прием и прислал вам приглашение. А с ним четыре бутыля вина. «Черная кровь», мессир.
   -Вино вылить в сточную канаву, а приглашение положите на стол, разберусь с ним позже, Гарнер.
   Савалл был не настолько глуп, чтобы пробовать «дары» Яниша. Отрыто отравить бы, да еще и столь глупо, тот бы не решился, а вот подсыпать туда какой-нибудь дряни для затуманивания рассудка вполне мог. К тому же канцлер не любил вино.
   -Что-нибудь еще, мессир?
   -Да, Сильвестр, будьте добры, передайте, чтобы принесли обед. И для графини Вальмор тоже, она проделала долгий путь.
   Быстро поклонившись, Сильвестр юркнул за дверь, оставив канцлера с посланницей наедине. Савалл расстегнул сюртук и, сняв, бросил его на свое кресло за столом, однако сам садиться не стал и, более того, отошел от него подальше, ожидая, какое же из предложенных мест выберет Эрин и не желая ее смущать – все же молодая графиня проделала большую работу и вполне заслуживала отдыха.

57 день весны 703 года. Второй день первой игровой дюжины

Савалл задумчиво побарабанил по низкому столику, усевшись в кресло напротив Эрин, умостившейся на диване. Письмо он оставил без внимания, гораздо больше доверяя словам графини. Позже канцлер прочтет послание маркграфа, деля все на десять.
   Обстановка на границах долгие годы была напряженной, так что лояльность и сила дворян, их охранявших, крайне важна для страны и ее безопасности. К тому же земля, которую посетила королевская посланница, граничила с Осенним лесом. Владениями баров. Маркграф Осмер был уже весьма почтенного возраста и принадлежал, что называется, к «старой знати». И, судя по всему, даже в силу возраста не собирался передавать бразды правления взрослым сыновьям, которые, насколько знал Лорд-канцлер, были сторонниками нынешней королевы поперек воли отца. Осмер в заговорах не участвовал, но его ворчания было совсем не нужно.
   В дверь кабинета постучали и Савалл велел войти. К его вящей радости очередным гостем оказался слуга с подносом.
   -Здесь еще записка от Ее Величества, мессир.
   Канцлер нетерпеливо кивнул и махнул рукой, отпуская парнишку.
   На подносе стояли два глиняных горшочка, исходящие ароматным паром. По одному лишь запаху Савалл узнал жаркое, которое готовили у него в горах – практически единственное блюдо горской кухни, которое замковый повар соглашался готовить без боя. Баранина, овощи и зелень.  Один из горшочков граф пододвинул Эрин, другой нетерпеливо пододвинул к себе, разлил по кружкам горячий чай.
   -Вы отлично поработали, миледи, с этим вопросом давно пора что-то решать, так что готовьтесь пообщаться с королевой лично. А пока поешьте и хорошенько отдохните, - проговорил он, прежде, чем приняться за еду.

57 день весны 703 года. Второй день первой игровой дюжины

  Савалл расхохотался на замечание Эрин о соусе, откинувшись на спинку кресла. Отношение к горской кухне в равнинном Мидарисе было поистине печальной страницей в жизни канцлера. Практически все повара по доброй воле отказывались готовить суп из потрошков, кровяную колбасу с желудка, острые сыры и соусы… И практически никто, кроме самих горцев, к подобному не смел притронуться.
   -Если вам удастся уговорить королевского повара на подвиг приготовления соуса из земляной сливы, я вас озолочу. Толстяк боится, думает, что кастрюля должна непременно взорваться.
   Просмеявшись, Савалл вновь обрел серьезность. Давно назрела необходимость посольства к барам, которое они периодически обсуждали с королевой. Побарабанив по подлокотнику, канцлер вновь заговорил:
   -Боюсь, ваш отдых будет недолгим – вы отправитесь к барам с посольской миссией. При чем, в ближайшее время, думаю даже завтра вечером. Так что завтра утром приходите к Ее Величеству, она или я, если смогу, проинструктируем вас. Конечно, поедите не одни.
   Едва удержавшись, чтобы не облизать ложку, Савалл поднялся и подошел к столу, мимоходом нацарапав на плотном бумажном квадратике записку королеве.
  -Будьте добры, передайте стражникам, что те отнесли эту записку Ее Величеству, - обратился он к Эрин, встав у нее за спиной, - и пригласите, кто там еще стоит за дверью с Феликсом и его самого. Прошу прощения за столь быстрые проводы, но у меня еще уйма работы, да и вам, думаю, стоит отдохнуть, графиня.

ООС: пиши сразу в коридоре, ага?

57 день весны 703 года, ближе к вечеру. Второй день первой игровой дюжины

Поднявшись навстречу посетителям, Савалл едва удержался, чтобы не заткнуть нос. Сквозь все еще витавший в кабинете аромат жаркого отчетливо пробивалась вонь – по всей видимости пахло тухлой рыбой и Феликсом.
   И чего эта мелкая фелиса так на него уставилась?
   Пора было со всем этим кончать и как можно быстрее. Савалл изрядно утомился, плюс ко всему ему еще предстояла полуночная встреча с Бертраном, которая занимала канцлера больше всего остального в данный момент… Если уж Феликс так «хорошо» сработался с девицей, то не нужно их расстраивать. Давно было пора накинуть узду на своевольного барона. Остается надеяться, что фелиса обладает достаточно крепкими нервами. Однако дела Инквизиции нельзя было обсуждать в присутствии непонятного вервольфа, который, плюс ко всему, воняет рыбой.
   -Вы двое, - кивнул канцлер агентам, - подождите, можете присесть пока. А вы, уважаемый, - это уже вервольфу, - чем могу быть вам полезен? Говорите спокойно, здесь все свои. И кто вы, наконец?

Вечер 57-ого дня весны 703 года. Второй день первой игровой дюжины.

  Надо же, солдат.
   Савалл был приятно удивлен – еще с давних пор в нем жило безграничное уважение к простым воякам, которые за свою верную службу не имели таких привилегий, как дворяне, а лишь не слишком большое жалование. Да и слава рядового солдата зачастую доставалась командиру. Саваллу немало пришлось постараться, чтобы заслужить доверие, а позже и уважение своего отряда. Матерые ветераны сначала отнеслись к молодому офицеру, почти мальчику, снисходительно, однако позже он стал им едва ли не отцом.
   Канцлер принял из рук гонца пакет и пожал ему руку, хлопнул свойски по плечу.
   -Благодарю за службу от имени короны.
   Оглянувшись на парочку агентов, Савалл без особых пояснений процедил:
   -А вы будете работать в паре… Вы у нас же все-таки жених и невеста, как вас можно разлучить? Поздравляю с помолвкой, барон Фицрой, давно пора. – Эта реплика должно было вызвать ужас на лицах «жениха» и «невесты», но граф вновь повернулся к солдату, так что произведенным эффектом насладиться не смог. – Отдыхай, воин. Я оставлю своего секретаря, по всем интересующим вопросом сможешь переговорить с ним. Сам бы с радостью остался, да расспросил, как там дела, но, к сожалению, долен идти. Будь здоров.
   С этими словами канцлер скрылся за дверью, ведущей в спальню. – пора было готовиться к поединку.
   У горцев был целый ритуал, связанный с дуэлями. Ни один горец никогда бы не вышел на поединок с непокрытым торсом – существовали ритуальные табарды, расшитые так, что знаток мог бы по вышивке сказать очень много о человеке. Свой табард канцлер не извлекал на свет долгие годы. Жемчужно-серый, с золотой каймой и черный узор на груди. Житель Светлого Синегорья, вождь, глава рода, отец единственного сына, воин, который пролил немало крови своей и врагов.

    ---> Двор замка.

Вечер 57-ого дня весны 703 года. Второй день первой игровой дюжины

   Феликс широко раскрыл рот и сумасшедшими глазами уставился вслед канцлеру. Он давно его знал, но подобной подлости не ожидал. Ему работать с фелисом?!
   А еще Феликс прекрасно умел читать между строк и понимать то, что не было сказано в слух. Савалл отнесся к новому агенту без должного внимания, и любому стороннему человеку могло показаться, что канцлер поверил на слово. Нет, это значило, что ему, Феликсу Фицрою, придется присматривать за «невестой» в оба глаза и вытянуть из нее душу, если та что-то задумает.
   Невеста… Жить им что ли вместе?
   -Эй! Да ты что, рехнулся, в самом-то деле?! – крикнул Фицрой в закрытую дверь.
   -Вы мне, барон? – удивился Сильвестр, заходя в кабинет.
   Феликс что-то невнятно проворчал и злобно уставился на Лэйд. Невеста… Да кто бы вообще мог подумать.
   -Мое имя Сильвестр Гарнер, я секретарь Лорда-канцлера, так что, если у вас есть вопросы или вы хотите что-то передать мессиру, обращайтесь ко мне, - Сильвестр нервно сглотнул, разглядывая разношерстную компанию. Знал он здесь всего одного человека и был уверен, что какую-либо гадость  нужно ждать от него, нежели от незнакомцев.
   -Сильвестр! – неожиданно ожил Феликс. – А знаком ли ты с моей невестой? Как тебя там, кстати, звать? – шепнул он на ухо фелисе.
   -Не имел чести. Поздравляю, леди, барон… завидная партия.
   «Завидный жених», очевидно, войдя в роль, ободряюще хлопнул девушку пониже спины и тут же картинно замахал ладонью.
   -Едва не отбил об кости. Ну, ничего, откормлю.

Вечер 57-ого дня весны 703 года. Второй день первой игровой дюжины
       Фелиса еще не успела подумать, что делает, а рука уже сама собой взлетела вверх, и Лэйд хорошенько приложила нахала по правой строне лица, попутно оцарапав скулу перстнем, повернутым камнем внутрь.
        Сработала привычка. Последние годы фелиса терлась преимущественно в мужской компании и прочно усвоила – если не хочешь подвергаться приставаниям постоянно, пресечь их нужно быстро и таким способом, который не предполагает многозначного толкования.
       Тем не менее, Лэйд предусмотрительно отпрыгнула от Феликса, оказавшись за спиной у Гарнера. Не хватало ей еще ввязаться в потасовку в кабинете начальства. И так первое знакомство превратилось черти во что.
       Осторожно выглянув из-за плеча секретаря, она оценила дислокацию сил. Вервольф был в еще большем шоке, чем она сама и даже вроде пытался как-то урезонить Феликса, который выглядел весьма злобным.
       Чуть охолонув, фелиса прикинула, что, в принципе, такое положение дел не так уж плохо для нее – зато, не придется заморачиваться с поисками жилья. Но с другой стороны, что мог предложить новоиспеченный напарник? Ночлежку в бедном квартале или вонючую неубранную лачугу?

58 день весны, первая игровая дюжина, вечер   
       Амалия сидела в кресле, забрав под себя ноги. На коленях у нее лежал тот пошловатый, но веселый роман, что посоветовала ей Миранда в их последнюю встречу, однако легко было заметить, что мысли баронессы витают где-то далеко от сюжета книги.
       Канцлер привез ее после приема в замок, велел ждать себя. Зачем? Он явно не в том состоянии, чтобы они могли приятно провести время, а задушевных бесед они не вели даже в их лучшее время.
       Ах, каков был канцлер в начале их романа! Предугадывал малейшее ее желание, щедрый, обходительный – даже избалованную мужским вниманием баронессу он находил, чем удивить. Неправы те, кто говорил, что Амалия фон Трейс лишь тянет из мужчин деньги. Вовсе нет, она любила мужчин и любила любить мужчин, и один роман следовал за другим вовсе не потому, что у любовника истощался кошелек, а потому что у него истощалась фантазия.
       Амалия улыбнулась приятным воспоминаниям, но тут же мысли ее вернулись к Саваллу. Когда их отношения только начали завязываться, могла ли она подумать, что сильный, обходительный и умелый мужчина превратится в такое?
       Он даже не скрывает, как она раздражает его! Не уделяет ей внимание, стал холоден и забывчив. Но при этом никуда не делась эта дикая ревность, которая сначала даже льстила баронессе, это вечные подозрения в измене, переходящие в паранойю.
       А та сцена, когда он позволил себе распустить руки? Это же недостойно, право же, недостойно мужчины.
       Амалия всхлипнула, утопая в сладкой жалости к себе. Она не чужда была любимой игре некоторых женщин – «воспитай в себе жертву».
       В общем, в их отношениях явно что-то сломалось. Конечно, баронесса не была так наивна, чтобы ждать неземной любви или, того смешнее, брака, но такая холодность убивала ее. В то же время, ей не хотелось прекращать отношения  - баронесса все еще лелеяла надежду на то, что все еще можно поправить, да и страшновато было уходить от второго лица в королевстве. Ну а если затаит зло?
       Женщина убрала книгу и сменила позу, закинув ноги на подлокотник кресла так, что изящные ступни не касались пола, выгнулась и пристроила голову на другой. Ей нужно было хорошо подумать.

58-й день весны 703 года, ночь
       Амалия фыркнула и поправила локоны, растрепанные рукой канцлера. И для чего спрашивается, служанка почти час укладывала их перед зеркалом? Женщина поднялась с кресла и, сделав пару шагов, оказалась на том месте, откуда была видная ванная комната. Понаблюдав за неприглядной сценой, баронесса поморщилась. Кровавые тряпки вызывали у нее брезгливую жалость и одновременно некоторую оторопь – она не думала, что любовник ранен столь серьезно.
       Решив не утруждать себя жалостью, женщина отвернулась от ванной и подошла к зеркалу. Задумчиво оглядела себя, поправила тонкую лямку на плече. Но ведь хороша же, по-прежнему хороша! Что ему еще нужно?
       Печально вздохнув, Амалия уныло приблизилась к кровати и легла, чувствуя себя абсолютно несчастной. Несмотря на это сон не заставил себя долго ждать.

Отредактировано NPC (2009-06-25 19:19:40)

Утро 59-го дня весны 703 года
       Женщина замычала и глубже зарылась в подушки, натянув одеяло почти до ушей. Обычно она легко просыпалась, но сегодня мутное отупение дремоты затягивало ее в свои объятия. Амалия будто предчувствовала, что новый день несет нечто неприятное, и не спешила встретиться с ним  лицом к лицу. Почувствовав прикосновение руки Савалла, баронесса раздраженно дернула плечом и, наконец, открыла глаза.
       Перевернувшись на спину, Амалия уставилась в потолок. Каменная громада замка давила, нависала серым камнем.
       - Доброе утро, - привычный томный, ласковый, немного насмешливый тон, который женщина приберегала для любовников. – Как ты спал?
       Она перевернулась на другой бок и потянулась к мужчине, с которым делила постель, на этот раз, осторожничая, чтобы не задеть больное плечо. Потянулась, но наткнувшись на холодное и неприятное выражение лица, отпрянула, по опыту зная, что ничем хорошим такая ласка не закончится. Одеяло она придерживала на груди – почему-то, ей не хотелось, чтобы любовник видел ее обнаженной этим утром.

Утро 59-го дня весны 703 года
       Амалия чувствовала, как ее лицо каменеет. Она ожидала чего-то подобного, но все равно оказалась не готова. Она не любила мужчину – может быть, потому, что заигравшись в отношения, уже давно забыла, что такое искренняя привязанность, может быть, потому что этот мужчина не был тем, кого она могла полюбить. Однако, сам факт того, что ее бросают как старую тряпку, больно ударил по ее самолюбию. Красивая женщина, привыкшая сама уходить от мужчин, она чувствовала, как на глазах закипают злые слезы обиды.
        Нужно сказать, к стыду ли, к чести ли баронессы,  она успела обдумать возможность обратить ситуацию в шутку и вернуть все как было. Но слишком холодным был взгляд любовника – или теперь следует говорить бывшего любовника? - слишком свежи были воспоминания о том, как он позволил себе ударить ее. Амалия фон Трейс тряхнула головой и сознательно отпустила вожжи.
       - Твои нервы?! - нужно признать, что Савалл сам сделал все, для того, чтобы этот разрыв произошел как можно более мучительно. Сложно было представить, что с его опытом он не умел расставаться с женщинами, а значит, сейчас он произнес худшее, что мог бы сказать мужчина на его месте, для того, чтобы оскорбить баронессу намеренно. – Твое настроение?! А почему я должна заботиться о твоем самочувствии, Савалл?! Ты думал о моем самочувствии, когда оставлял мне следы на лице? Ты вообще когда-нибудь заботился о моем настроении, интересовался, как прошел мой день, спрашивал о моих чувствах? Нет! Ты просто использовал меня в свое удовольствие, а когда надоела – выкидываешь вон, как старую ненужную куклу!
       Слезы прочертили дорожки по нежным щекам баронессы, она уже давно вскочила и, прижимая к себе ту злосчастную простыню, сделала несколько шагов по направлению к окну. О, с каким бы удовольствием она вцепилась бы когтями в это в одночасье ставшее ненавистным лицо!
      - И ты смеешь упрекать меня в лживости?! Ты, бесчестный старый мерзавец?! Негодяй, испортивший жизнь половине девушек во дворце! Ревнивый лицемер, истеричный параноик, которому даже монашенка Манора смогла бы дать повод для подозрений!
       Амалия кидала в лицо мужчины одно оскорбление за другим, не понимая уже, что говорит и кому. Она уже не боялась, что вспыльчивый канцлер снова ударит ее, ей даже хотелось этого, хотелось, чтобы он дал ей еще один повод для ненависти. Все обиды последних недель, все недовольство его холодностью, его пренебрежением к ней вырвались на свободу.

Отредактировано NPC (2009-06-28 00:58:27)

Утро 59-го дня весны 703 года
       Сейчас Амалии бы стоило испугаться, затихнуть и, дождавшись, чтобы ее отпустили, уйти прочь. Но злость полностью затуманила мозги женщины, ей не думалось ни о совсем благополучии, ни о будущем, даже о собственной наготе баронесса сейчас забыла. Почувствовав руку на своем горле, Амалия не выдержала и все-таки вцепилась в запястье канцлера ногтями, свободной рукой, раздирая кожу. Плевать, что стоит мужчине усилить хватку, и она задохнется, зато она причинит ему хоть немного боли!
       - Шлюхи?! – Голос Амалии сорвался бы в визг, если бы не рука на горле. – Ты сумашедший! С каких пор вести светскую беседу с мужчиной стало означать кидаться на него?! Ты бросаешься на тени, зашоренный мерзавец! О, Эрайа, как я терпела тебя столько времени?!
        Голос женщины сорвался. Она несколько раз дернулась, безуспешно пытаясь вырваться, и затихла, прожигая мужчину ненавидящим взглядом.

Отредактировано NPC (2009-06-27 23:20:04)

Утро 59-го дня весны 703 года
       Как только Амалию, как кошку за шкирку, кинули на кровать, весь запал, вся ее горячность куда-то делись. Стало грустно и невообразимо гадко на душе, причем баронесса по-прежнему во всем винила канцлера.
       - Думай, как хочешь. Теперь это уже не твое дело, - какая же она была дура, что не поняла сразу – этот мужчина мыслит совсем другими категориями. Его заплесневелые горские мозги не позволяют ему понять, что женщина нуждается во флирте, как в воздухе, что одна-две улыбки вовсе не означают приглашения в постель. Никакие деньги не стоят того, чтобы долго терпеть это, и Амалия с некоторым злорадством подумала, каково будет следующей пассии Тейрим-Левиля.
Впору было развешивать объявления по стенам замка – «Осторожно, злой канцлер».
       Баронесса подошла к креслу, на котором лежали предметы ее гардероба, и Амалия не была бы Амалией, если бы не двигалась так, чтобы продемонстрировать любовнику все, чего он лишился.
       Все так же молча, женщина проследовала в ванную комнату, где попыталась привести себя в порядок. На шее наливались краснотой безобразные пятна, и глаза все еще блестели от слез, хотя саму баронессу уже охватило мрачное безразличие.
       Выйдя преображенной – кто бы мог подумать, что десять минут назад эта женщина билась в истерике – Амалия холодно кивнула мужчине.
       - Не стоит беспокойства. Я пошлю мальчика за своим экипажем. С вами, милорд, я больше не желаю иметь ничего общего, - с этими словами баронесса покинула комнату. И только дурак бы не понял, что оскорбленная женщина рано или поздно попытается отомстить.