- Я сочувствую, - безэмоционально сообщил Ингрем, сосредоточенно наливая вина в бокал, - просто я тоже не так часто сочувствую и оттого не слишком хорошо пока отработал приемы. Но поверь мне на слово, мое "мне жаль" уже звучит убедительнее, чем было, скажем, лет пять назад. Теперь я хотя бы не улыбаюсь.
Нет, Хальвар отнюдь не был - как могло бы сейчас показаться - черствым чурбаном, неспособным на сочувствие, сопереживание и другие высокие чувства. Ему даже вполне было жаль безутешно плачущую Эрин (кстати, зрелище и правда было из ряда вон выходящее, тут Вальмор не приукрашивала)... но только ее. Когда Ингрем наконец-то добился от девушки причину столь бурной истерики, он про себя равнодушно отметил, что на самом деле оно того не стоит. Воспитателя Эрин Хальвар не уважал, не только из-за особенностей его профессии, но еще и оттого, что сам маг считал: свое дело, если ты уже за него взялся, стоит выполнять как можно лучше. В идеале - идеально.
А в воспитании Вальмор определенно наблюдались крупные пробелы - и, кажется, именно это, а вовсе не избранное ремесло, в большей степени было причиной весьма прохладного отношения Ингрема к покойному вору.
Ну и к тому же, Хальвар видел мало толку в долгих душеспасительных разговорах "я понимаю твою боль" и "иди, поплачем вместе": спаситель не идет в обнимку с утопающим ко дну, дабы последнему там не было одиноко, все наоборот, спаситель вытягивает тонущего на берег. Со-страдание - это мило, но Хальвар предпочитал со-веселье, и потому в своей своеобразной манере пытался развеселить Вальмор.
Как мог.
Маг протянул гостье полный бокал.
- Возьми.

- Не знаю, - пожал плечами Хальвар, перекатывая вино в своем бокале, - может, оттого, что ты во всем всегда ищешь подвох?
Спаивать посланницу он не собирался хотя бы оттого, что не знал, какие последствия это будет иметь, а после определенных событий Ингрем старался не совершать поступков, последствий которых он не просматривал: пьяная Эрин, вполне могла приблизиться по разрушительности к нестабильному заклинанию. Наверное. Хальвар не ручался - и потому не делал. Ну и, конечно, вздумай он напоить Вальмор, выбрал бы что-то покрепче вина - и это казалось Ингрему совершенно очевидным - так что совершенно непонятно, как в голову королевской посланницы закралась такая крамольная мысль.
Ингрем рассеянно погладил Эрин по волосам, не осознавая своего жеста, и оттого не понимая, что выполняет просьбу девушки.
- Мммм? - маг опустил глаза, спокойно глядя в лицо Вальмор. - Все зависит от того, в каком деле она была бы тебе нужна.
Допустим, он догадывался, куда клонит Эрин, но как всегда не спешил демонстрировать собственной проницательности, предпочитая выгодную маску "я не вижу дальше своего носа". Он отлично знал, какие мысли могут возникнуть у посланницы, узнавшей о смерти своего учителя, после того, как пройдет первое потрясение... и, надо сказать, затея ему совершенно не нравилась.

- Забудь об этом. - уверенно сообщил Ингрем посланнице, все так же спокойно глядя ей в лицо. - Этот совет я могу тебе дать и бесплатно. По дружбе, так сказать. Я понимаю, горечь утраты, но честное слово, твой учитель был не тем человеком, за которого стоит мстить. По правде говоря, он и учитель-то был посредственный... а о том, что он еще вор и преступник, не мне тебе рассказывать, правда? Поэтому выброси из головы. Сделай - ну хоть раз - как все нормальные люди: поплачь и забудь.
Хальвар отвел глаза и задумчиво уставился в камин, явно демонстрируя, что разговор закончен. Решение, которое маг про себя принял, еще когда Эрин только произнесла "Ингрем, слушай", было окончательным, твердым и, как и все решения колдуна, обжалованию не подлежало. Он не понимал, отчего Вальмор так печется об этом убитом преступнике - и уж тем более не понимал, отчего его, преподавателя Академии и члена Конклава, уважаемого в обществе человека почти преклонных лет, должна беспокоить смерть какого-то вора.
За окном заливался соловей и запах сирени лился в комнату из сада сквозь распахнутое окно.
- Завтра будет жарко. - задумчиво произнес Ингрем и свободной рукой поправил ворот.

Изучающий взгляд мага скользнул по лицу посланницы, а потом Ингрем вновь отвел глаза. Маг не выглядел ни удивленным, ни рассерженным, ни испуганным; насилие над собственным камзолом он переносил с отстраненным равнодушием, будто бы это и не за его отвороты цепляется разозленная королевская посланница, а всплеск эмоций Эрин Хальвара определенно не впечатлил. Во всяком случае, во взоре его, который теперь был устремлен в камин, читались только равнодушие и грусть. Да, пожалуй Ингрем был несколько разочарован, как разочаровывался всегда, когда ему доводилось сталкиваться с людскими нелогичностью или бессмысленным упрямством... впрочем, счет Эрин уже зашкалил за какую-то немыслимую цифру, а Хельвар - что странно - все еще не порвал с ней отношений и сверх того - позволял безнаказанно хватать себя за отвороты камзола.
Что косвенно доказывало нелогичность самого Ингрема.
Хальвар сокрушенно вздохнул и отпил вина.
- Зачем тебе это? - вкрадчиво поинтересовался он. - Просто месть за старого друга? Мне остается только надеяться, что в случае моей безвременной кончины ты будешь настроена так же решительно. Эрин, оставь это, твоя месть бессмысленна еще и потому, что... он отлично знал, на что шел - и знал, что такой исход не просто возможен, а весьма вероятен. Я же...
Ингрем поднял руку в перчатке, демонстрируя ее девушке.
- ...не жалуюсь на вот это. Солдат знает, что может быть убит. Шпион - что может быть рассекречен. Это издержки профессии. И кстати, если бы спросили меня - так туда ему и дорога.

- Все детство? - насмешливо поинтересовался Хальвар, косясь на Эрин. - Лучшие годы жизни? Ночь? Эрин, честное слово, ничто из перечисленного не кажется мне веской причиной. Он тебя попросту украл, ладно бы ты была бы сиротой какой, которую он подобрал и выходил - так нет же, знатная девочка при живых родителях. Если что - нет, твое согласие не считается, я в одиннадцать лет тоже ушел бы с первым встречным, пообещавшим много книг и никакого фехтования в пять утра.
Ингрем выдохнул и замолчал, глядя в огонь: по виду мага можно было бы сказать, что он совершенно спокоен и предмет разговора его совершенно не трогает, однако люди знающие по залегшей между бровей морщинке, по напряженному взору могли бы определить, что Хальвар обеспокоен - до той степени, до которой вообще мог бы быть обеспокоен спокойный маг. Он долго молчал, глядя в камин отсутствующим взглядом, а потом сокрушенно вздохнул и выпрямился в кресле.
- Если тебе безразлично, - Ингрем погладил Эрин по голове, - зачем тогда обещала душу взамен? А вдруг я бы согласился?
Он взъерошил девушке волосы.
- Что ты задумала, Сестра Змеелова?

- Поздновато у него здравый рассудок включился, - хмыкнул маг, - весьма отложенный эффект, однако. А что плохое... да я и так знал, я не помню последнего раза, когда ты планировала что-то хорошее. Меня интересуют исключительно масштабы задуманного тобой плохого.
Хальвар потер висок, уныло размышляя про себя о том, что единственное, ради чего стоило бы согласиться на сомнительное предприятие, задуманное Эрин - это чтобы не дать этой несносной девчонке потерять собственную жизнь где-нибудь в темных переулках ночного города. Она-то, может и не рассматривала вариант "или умру", но жизнь обычно не считается со взглядами на нее и уж тем более не стремится соответствовать, посему у нее планы на королевскую посланницу могут быть совершенно иные.
А еще Ингрема, никогда не считавшегося особым альтруистом и защитником сирых и убогих несколько раздражал тот факт, что он, кажется, печется о благополучии Вальмор куда больше, чем она сама. Готова голову потерять из-за потерявшего уже голову вора - с ума сойти, и пусть бы, пожалуй, теряла, но Хальвар и себе бы не признался в том, что готов вытащить бедовую Эрин из совершенно любой передряги только ради краткого мига бесспорного торжества, когда Ингрем - уже потом, в безопасной тишине собственного дома - будет произносить сакраментальное "ну я же говорил".
Вальмор не особенно трепетала перед авторитетом мага, и тем приятнее было тыкать им посланнице в нос.
- Душу? - рассеянно переспросил Хальвар.
И улыбнулся одним уголком рта.
- Мою бы кто забрал. Души - бросовый товар, мелкий жемчуг, кому они нужны. А вот услуги... скажи, Эрин, твой учитель хорошо тебя учил?

- Я боюсь, моя душа в твоем теле несколько дезориентирует общественность, - мягко заметил Ингрем, - поэтому лучше будет оставить все, как есть.
Он побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, а потом обернулся к Вальмор. Честно говоря, к выходкам Эрин он уже давно привык настолько, что усомнился бы в душевном здоровье посланницы, если бы она вдруг перестала их выкидывать. А еще Хальвар привык к тому, что она не говорила ни слова без подвоха - кстати, и в этом тоже заключались "пробелы в воспитании", находившиеся на совести нерадивого учителя Эрин - посему не спешил делать ничего из того, что просила Вальмор, пока не убеждался, что это безопасно для его репутации и жизни.
- Зачем? - коротко поинтересовался Ингрем. - Я чувствую себя  вполне комфортно. Что до того, что мне нужно...
Хальвар снова побарабанил пальцами.
- Допустим, я помогу тебе в твоем сомнительно - ну, не кривись, я же знаю, что оно сомнительное, других у тебя не бывает - так вот, допустим, я помогу тебе в твоем сомнительном предприятии. Но не бесплатно, как ты мудро подметила: скажем, тебе надо будет украсть для меня... одну вещь. И я хочу, чтобы услышав, что за вещь и у кого ее надо украсть, не говорила мне "ты сдурел, Хальвар". Идет?
Маг неожиданно весело и хитро посмотрел на Эрин поверх бокала.

- У тебя какие-то странные понятия о пересдачах, - спокойно заметил Хальвар, будто бы и не замечая, что посланница шутит, - и, кстати, ты чертовски непоследовательна. Если сквозь твою рубашку и так все просвечивает, то что изменится, если ты ее снимешь? Выходит, что я и так уже видел все, что там можно было увидеть.
Ингрем задумчиво отхлебнул вина и многозначительно покосился на Эрин: камзол, ясное дело, он снимать не собирался - хотя бы оттого, что Вальмор не могла бы придумать такую угрозу, которая бы напугала Хальвара, а значит, у нее не было способа воздействовать на него, а значит плясать под ее дудку смысла не было. Зато поддразнивать посланницу собственной невозмутимостью представлялось забавным развлечением - Хальвар едва заметно усмехнулся своим мыслям, но тут же стал серьезен.
- Не так, чтобы совсем ужасного... просто достать эту вещицу не так уж легко. В общем...
Ингрем наклонился к уху Вальмор, будто бы в комнате кроме них был кто-то посторонний, который мог бы подслушать заказ мага.
- Мне нужно...
Окончание фразы Хальвар произнес едва слышно - слова потерялись в треске камина и шуме ветра за раскрытым окном.

- Эрин, пожалуйста.
Вальмор вечно отвлекалась на какие-то глупые вещи.
Вальмор вечно отвлекалась на какие-то глупые вещи, выводившие Ингрема из состояния равновесия, и не знай он посланницу довольно долгое время, он бы обеспокоился, вскочил с кресла и попросил ее покинуть гостеприимный дом скромного волшебника. Но Хальвар (как порой ему казалось, к сожалению) успел привыкнуть к подобным выходкам Эрин, и оттого проявлял лишь признаки легкого недовольства - так реагировал бы человек, которого перебили посреди важной, по его мнению, речи каким-то незначительным и глупым комментарием. Магу важно было, чтобы посланница его дослушала, ибо она, очевидно, не придавала должного значения словам Ингрема - а зря, но это только оттого, что она пока не поняла, во что ввязалась.
Хальвар со вздохом отодвинулся, мягко отстраняя посланницу.
- Хорошо, я сниму камзол. Будешь весь вечер пялиться на мои шрамы. Насмотришься всласть. Ты довольна? А теперь, будь добра, присядь и дослушай до конца.
Ингрем принялся расстегивать куртку, невозмутимо возвращаясь к теме беседы.
- По слухам, это находится у Дорна Даркмура, милая. Ты в курсе, кто он такой, или мне уточнить?
Стягивая камзол, маг с интересом покосился на собеседницу.

- Это потому что они не твои, - так же серьезно ответил Ингрем и с преувеличенной аккуратностью повесил куртку на подлокотник кресла.
При этом он старался не оглядываться - просто... на всякий случай. Чтобы не поставить Эрин в неловкое положение - если, конечно, она вообще имела отдаленное представление о том, что такое неловкость, ибо за время общения с Вальмор Хальвар успер серьезно усомниться в способности посланницы испытывать стыд и смущение. Хотя, конечно, сама Эрин не уставала повторять, что она наивная и скромная девушка.
Которая спокойно расхаживает полунагой по дому знакомого мага.
Хальвар вновь задумчиво постучал пальцами по подлокотнику кресла, пристально глядя в огонь.
- Было дело, ударился. Но, собственно, услуга за услугу, и судя по твоим словам - твой план не менее смертоубийственный, так что и ты, и я рискуем в равной степени.
Он покосился на Эрин, стараясь углядеть, оделась ли она уже.
- Выкладывай уже свою идею. Я подписался на эту авантюру, отказаться не могу - да и ты мне не дашь - так что нет повода скрывать от меня, каким способом нас обоих убьют. Итак?

Сам Ингрем никогда не считал себя нервным - и, как ни странно, окружающие в этом были с магом солидарны - и никогда не отличался особой экспрессией и особой бурностью реакций, однако сейчас даже флегматичный маг, услышав последние слова Эрин, поперхнулся вином и долго кашлял, расплескав при этом половину бокала на пол.
- Ты мне говоришь, что я сдурел, - хрипло проговорил Хальвар, когда способность говорить к нему вернулась.
Он постучал себя кулаком в грудь, откашливаясь.
- Ты... кхе-кха... сама сдурела, Вальмор. И ты в этом просишь моей помощи?! Если хочешь моей смерти - сказала бы прямо, я бы, может, придумал, что с этим делать... я бы хотя бы мог погибнуть ради науки! Кхе-кхе...
Ингрем наконец выпрямился - взгляд, которым он наградил Эрин, был спокойным и серьезным.
- Кроме шуток, Эрин. Это самоубийство - ты не говорила, что мне придется участвовать в чем-то таком. И, честно говоря, я уже думаю, не взять ли свои слова обратно. Книга Даркмура все же не стоит жизни.

- Нельзя, - спокойно сообщил Хальвар уже потянувшийся за стоящим на столике графином, - у меня слабое здоровье и от сырости начинается обострение астмы.
Он сам наклонился, чтобы поднять с пола кубок, Эрин, молча наполнил его вином и вернул гостье - заговорил Хальвар только когда аккуратно вернул графин на место.
- Сама-сама. Сама ты разве что шею себе сломать сможешь, а это не ахти какое великое достижение.
Ингрем покачал головой, рассеянно глядя в огонь.
- Да, я считаю это самоубийством - но если я откажусь от такого мероприятия, оно просто из коллективного превратится в индивидуальное. Ты же не откажешься от своей идеи ни при каких обстоятельствах, я правильно понял?
Хальвар приподнял брови, глядя на сидевшую у его ног Вальмор поверх бокала.

Хальвар коротко усмехнулся.
- Ты хочешь найти другое призвание? Забавно, забавно.
Маг покачал бокал, глядя, как перекатывается в нем вино.
- С другой стороны, почему бы и нет? У всех свое: у меня - магия, у тебя - срезание чужих кошельков... ну или что-то более крупное, но не менее противозаконное. Должен же кто-то и этим заниматься - хотя если бы не занимался, я бы, честно говоря, не сильно расстроился. Впрочем, как тебе угодно. - Ингрем опустил бокал, спокойно глядя на раскинувшуюся на подушках Вальмор. - Это, конечно, совершенно идиотская затея, но ты можешь на меня рассчитывать - если это нужно для твоего духовного развития, я готов идти на жертвы. В конце концов, я в некотором роде...
Ингрем отрешенно улыбнулся, будто бы ему была забавна эта мысль.
- Твой друг. Плату, правда, не снимаю - это будет компенсацией за пережитые мною страхи... ну и просто неплохо было бы заполучить книжку, а тут такой повод. Но заметь - я делаю это для тебя. - Хальвар наставительно поднял бокал с вином. - Для тебя, а не для твоего покойного недоучителя. Поэтому да, в моем доме сырость по нему разводить не стоит.

Хальвар проводил гостью печальным взглядом, будто та только что сказала что-то, что сильно разочаровало мага.
- Я не одалживаю, Вальмор, - спокойно произнес он после долгого молчания, не сводя цепкого взгляда с лица женщины, - не одалживаю и не одалживаюсь. Я или делаю, или нет, жалость - которая, как правило, является основным мотивом для одолжения - для меня слишком расплывчатая категория, чтобы руководствоваться ей при принятии решений. Не в последнюю очередь - в первую очередь - для тех, которые ставят под удар мою репутацию. Или жизнь. Или и то, и другое - и, по-моему, даже ты не настолько неблагоразумна, чтобы отрицать, что твоя просьба именно из таких. Так что я редко удовлетворяю подобные просьбы. И еще реже говорю кому-то, что он мой друг. И по-моему, ты достаточно долго знакома со мной, чтобы все вышесказанное было для тебя очевидным.
Еще пару мгновений Ингрем вглядывался в лицо Эрин, а потом опустил глаза, словно бы потеряв интерес то ли к гостье, а то ли к предмету разговора - вниманием Хальвара вновь целиком и полностью завладели бокал и вино в бокале.
- Выводы о собственной ничтожности - заметь - ты сделала сама. Я ничего такого не говорил, если ты припомнишь.
На самом деле, спокойный на первый взгляд маг был... обижен. В лучших чувствах, надо сказать, ибо Ингрем и правда редко поступался боготворимым благоразумием ради того, чтобы помочь кому-либо, и людей, ради которых маг пошел бы на такое можно было пересчитать по пальцам. Хальвар не требовал, чтобы его доброту воспевали - пожалуй, даже не слишком беспокоился о том, чтобы ценили, потому что делал он это исключительно для себя и своего душевного спокойствия - но когда ему его помощь швыряли в лицо, он закономерно обижался.
Как сейчас.